Как рыба без воды. Мемуары наизнанку - Ришар Пьер
И начиналось такое!
Главное было не пропустить первые признаки, предвестники ненастья, потому что появлялись они совсем незадолго. Ни с того ни с сего — довольно бывало случайно оброненного слова — на монтажные аппараты обрушивался град пинков. Потом Аверти вихрем вылетал из кабины с воплем: «Придурки! Ненавижу! Банда кретинов!» И слышно было, как его несмолкающий вопль катится вниз по лестнице. Потом он врывался на съемочную площадку и вымещал свой гнев на первом попавшемся… рояле!
Да, рояле… Кстати, тогда я впервые узнал, что рояль можно использовать и как ударный инструмент. Дзинь! Тратата-та-там! Дзинь!
По окончании этой сокрушительной симфонии, то есть полностью доведя до изнеможения несчастный инструмент, сам-то он пребывал в полом порядке, и его нездоровый дух, как прежде, горел в здоровом теле: он возвращался к себе в аппаратную, а мы могли продолжать.
Самые интересные идеи тогдашнего телевидения прорастали именно на поле битвы. То было визуальное безумство, построенное на хитростях и уловках.
Ей-богу, с психами мне как-то спокойнее: они учат всегда быть начеку.
Нынешнее телевидение, насквозь пропахшее мыльной пеной, с повышенным содержанием фтора и улыбкой до ушей, меня пугает… и усыпляет.
Только не думайте, мне вовсе не хочется ругать телевидение просто так.
Прежде всего, мне надо кормить семью, но главное, не в этом дело.
На самом деле я говорю о телевидении как о неверной возлюбленной, которая больше обещает, чем дает.
Мне надо, чтобы оно через условность открыло мне истину, а оно фабрикует из правды вранье.
Трудно не растеряться.
Я нечасто смотрю телевизор, в последний раз когда я его включил, думал, не выживу… Хорошо, что у меня с собой всегда подушка безопасности — мой критический взгляд на вещи: при лобовом столкновении с кретинизмом она смягчает силу удара…
Сначала я включил первую кнопку, естественно. Разгоняться лучше постепенно: не мог же я начать с пятой — сразу бы заглох.
Итак, значит, врубаю я первую… Тут я вскоре почувствовал, что мне не хватает оборотов.
Это когда машина гудит, но не догоняет. Тех, кто все время едет на первой, узнать легко: они мешают остальным…
Словом, сидел я перед телевизором, где смешалось все: культура, спорт, развлечения, политика, секс, мода — все… Но главное — поразительный фокус, который свершился на моих глазах во время вечерних новостей. Война на Ближнем Востоке в самом разгаре, в Чечне геноцид, на тротуарах бомжей скоро станет больше, чем мусорных урн, пожар в Сараево полыхает при всеобщем равнодушии, и при этом новости начинаются так:
«Мужайтесь! Получено известие, по понятным соображениям отодвинувшее на задний план все другие актуальные темы: накануне матча Зенетдин Зидан почувствовал боль в колене!»
Вселенский бардак накрылся коленной чашечкой! Это ли не волшебство?
Я так устроен, что, когда вижу работу иллюзиониста, всегда пытаюсь понять, в чем же трюк. Я стал думать.
Отвлекающий маневр? И правда, карманники обычно толкают нас под руку, чтобы мы не заметили, как они обчищают нам карманы. Только отвлекающий маневр длится всего несколько мгновений. Тогда что же?
По правде говоря, я вижу только одно объяснение тому, почему некая игра безраздельно властвует над целым миром: дело в том, что этот самый мир — всего лишь множество разных игр.
И пошло-поехало!
Певцы-любители собираются в замке и играют на выбывание. Потом они смогут выпускать диски, и это будет игра «Кто споет громче канадцев».
«— Ну как, исполните нам песню?
— А что… Думаю, я сейчас в хорошей спортивной форме, на тренировке взял полторы октавы, так что надеюсь одолеть три…»
Движет всем не чувство, а соперничество.
С культурой на телевидении то же самое. Ей-богу, все сводится к игре «У кого что лучше накачано». Чаще всего выступают не культурные люди, а культуристы. Культуристы-библиотекари, допустим, — и все равно культуристы. «Эй, ты! Видал, какой у меня трицепс в области геометрии?»
Движет всем не любопытство, а соперничество.
Куда ни глянь, информация из первых рук, свидетельства очевидцев. «Мой садовый гном — педофил», «Моя красная рыбка — неврастеничка», «Делаю шпагат на руках», «Показываю фигу ногой», «Это мой выбор — и пошли вы на…»
С давних пор на телевидении все напоказ, но теперь там показывают одних кретинов.
А если их еще и отбирают… Это же соперничество!
Полазив по сетке программ, я вляпался прямо в квартирное реалити-шоу… Там сама жизнь — от какофонии отрыжек до пары сеансов групповой эпиляции — превращается в игру.
У меня впечатление, что я вижу, как все они бок о бок лежат на клейкой ленте от мух. Лапки увязли в желтоватом сиропе, но они пытаются по-прежнему, несмотря ни на что, с улыбкой хлопать крылышками. А когда набирается чересчур много мух, вывешивают другую бумагу, еще желтее, еще убийственнее… Кто спорит, мухи жуткие дуры, но я все равно никогда не видел, чтобы они толкались, стараясь раньше других сесть на липкую бумагу.
Что до зрителя, то ему все по барабану. Он видит ровно столько, чтобы думать, что он не первый попавшийся кретин, и ему все нравится. Просто он считает, что легче голосовать дома за игру «Развлечение», чем куда-то ходить на игру «Политика».
Потому что политика тоже игра, но там чемпион сначала получает миллионы и только потом не отвечает на вопросы. Выиграть выборы — это как выиграть велогонку: теперь это не победа, а верный приговор!
Но ведь и их надо понять, наших бедных народных избранников. Им нелегко. Годами корпеть над книгами, потом годами глотать унижения и птифуры, мучиться изжогой от теплого шампанского, годами перелицовывать костюмы и убеждения — и после всего этого увидеть, как на стадионе восемнадцатилетние мальчишки в коротких штанах зарабатывают колоссальные суммы. Да после такого и взятки брать не хочется!
В безжалостном мире безмолвия мелкая рыбешка в конце концов попадает в банку с решетками на окнах. И уже оттуда глядит, как резвятся ее прежние товарищи акулы, делая вид, что они с ней не знакомы. Они потеряли мир, но будут хранить безмолвие. На память.
К счастью, телевидение бдит. Оно изобретает игры, в которых ради победы нужно стучать, врать, разоблачать и предавать… А поскольку для телезрителя вся жизнь — игра, он будет считать нормальным, что в политике тоже связующим является «слабое звено».
Телезрителю все по барабану.
Мозг сортирует, желудок размягчает и переваривает. Поддерживая смешение жанров, телевидение превращает мозг человека в пищевод. Телезритель голоден, но вкуса не разбирает. Он съест что угодно, лишь бы жевать.
Он одинок? Влезает в личную жизнь звезд, и вот уже у него друзья. Ему страшно? Наварро и Жюли Леско не дремлют, он может спать спокойно. Он в ярости? Он сорвет свою злость вместе с Рембо, либидо потешит с дежурной секс-дивой, а амбиции — с телезвездами, которые растут как грибы.
Машина по превращению пупка в пуп земли поработала на славу: у зрителя выветрились мозги.
Опасная штука — проветривать мозги. Не всякого можно допустить к такому делу.
Аверти, наверно, это знал. Может, он что-то и мог напутать, но никогда не смешивал черт-те что с неизвестно чем.
Мне нравится все. Но культура — не развлечение, спорт — не жизнь, политика — не телеигра.
Если втоптать в грязь слово «культура», то первый попавшийся Месье сможет убедить нас, что мания величия и любовь к музыке — это одно и то же.
Если втоптать в грязь слово «политика», как тогда назвать того, кто просто хотел бы поразмыслить над тем, «как нам всем вместе быть счастливее»?
Пока страшнее пропустить старт забега на сто метров, чем получение чемодана денег в городской ратуше, все возможно.
Все.
И не исключено, что в следующий раз мерзкое чудище не остановится на втором туре.
Глава VII. Э-э…
