Анна Бурдина - Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы

– Извините, я глупость спросила. А вы давно овдовели? – задала нескромный вопрос Елена, не скрывая детского, искреннего любопытства.

– Два года уж прошло, – произнес генерал неохотно.

Действительно, жена господина Блаватского два года назад внезапно умерла от скоротечно развившейся болезни. Детей у супругов не было, поэтому они наслаждались и восхищались только друг другом. Генерал любил свою жену и, может быть, поэтому в первый год после ее смерти оставался к прекрасному полу совершенно безразличен. Временами на него находила тоска. Тогда, казалось, он бы многое отдал, лишь бы вновь пережить минуты счастья, которые однажды подарила ему судьба. Обнять, поцеловать свою жену, почувствовать в своей руке ее нежные ладошки, маленькие, почти детские пальчики, услышать ее ласковый, слегка картавящий голосок, звонкий смех или приятное шуршание ее шелкового платья за дверью, когда она, бывало, проходила по коридору.

Однако время и камень точит. Постепенно мужская природа стала заявлять о себе все громче и громче, и генерал начал задумываться над новой женитьбой. Но в его почтенном возрасте сделать правильный выбор оказалось столь же сложно, как и в молодости, так как вдовушку с детьми ему брать не хотелось, а девицы, близкие к нему по возрасту, выглядели ничуть не лучше вдов. Поэтому генерал решил положиться на судьбу и предоставить ей право выбора.

– Да… два года, это большой срок, – отметила как «знаток жизни» Елена. – Я вам сочувствую. А вы никогда не задумывались над новой кандидатурой жены, например, совсем молодой девушки, которая могла бы радовать вас как дочь?

– Гм, – крякнул генерал, взглянув на Елену своими круглыми, «удивляющимися» глазами, которые выразили еще большую степень удивления. Благодаря этому взгляду его удивление словно повисло в воздухе. Генерал был несколько озадачен вопросом, не зная, как лучше ответить, поскольку перед ним стояла совсем юная, незамужняя девушка. – Нет, право… я думал, разумеется… – ответил он сконфуженно, – но не столь основательно… чтобы делать решительные шаги.

Елена, чувствуя, что разговор плавно перетекает в нужное направление, неожиданно для себя спросила:

– А я вам нравлюсь?

Господин Блаватский застыл в недоумении. Вопрос был задан коротко и прямо, поэтому требовал вразумительного, желательно короткого ответа. Долю секунды он рассуждал, но тут же собрался с мыслями, вышел из ступора и «потек» плавной, аккуратной речью, обходя острые углы:

– Я готов выразить вам свои чувства восхищения, мадемуазель, – растягивая и подбирая необходимые слова, ответил генерал. – Вы еще столь юны, что я не осмеливаюсь сказать вам больше, чем требуют правила приличия. Я восторгаюсь вами. Вы белокурый ангел, который неожиданно влетел в комнату и зазвенел своим серебряным голоском, словно колокольчик. Я восхищен вами, смею вас уверить!

Блаватский взял ее руку, поднес к губам и поцеловал в ладонь. Елена не отнимала руку от его губ и с какой-то детской непосредственностью и любопытством глядела, как он покрывал поцелуями сначала ее запястье, потом пальцы, целуя их по одному, затем вновь ее ладонь. Ей было забавно и смешно наблюдать такое выражение почтения, даже немного неловко.

– Ой, что вы делаете? – с детской наивностью воскликнула девушка.

– Я целую вашу ручку, мадемуазель. Я вами совершенно очарован. Вы сущий ангел, прекрасный не распустившийся бутон. Как эта белая роза… – он протянул руку к кусту белой розы, сорвал цветок и преподнес его Елене.

– А вы на мне женитесь? – неожиданно спросила девушка, перебив увлекшегося комплиментами гостя.

Генерал вновь замер. Он на мгновенье задумался, но быстро пришел в себя и выговорил:

– В этом случае мне будет оказана большая честь с вашей стороны, мадемуазель. Но смею ли я надеяться?

– Разумеется, Никифор Васильевич. Если дедушка с папенькой позволят, – обнадежила его Елена, присев в реверансе.

Вообще-то Елена могла произвести впечатление, когда хотела. Она прекрасно пела, танцевала, играла на фортепьяно и конечно же была непревзойденной собеседницей. Казалось, неизвестных тем для разговора для нее просто не существует. Кроме того, она умело подмечала чьи-то слабости или странности и остроумно подшучивала над ними. Многие восхищались ее искрометными колкостями, – но лишь тогда, когда это их не касалось. Другие опасались ее остроумия, а подчас и довольно злых насмешек. Прозвища, которыми она «метила» людей, прилипали к ним навечно, как татуировка. Смыть их впоследствии было невозможно никакими средствами. За свои выходки Елене частенько здорово доставалось, но она ничего не могла с собой поделать, оставаясь такой, какая есть, – взбалмошной и «неудобной».

Господин Блаватский, задумавшись, шел с Еленой под руку по саду. Его приятно поразила неожиданная откровенность девушки, однако и привела в некоторое замешательство. Получилось, что они, по сути, объяснились друг с другом. Во всяком случае, так сделала Елена. Но все произошло как-то не по-настоящему. Девушка словно играла с ним в детскую игру для взрослых. С другой стороны, разговор повернулся таким образом, что он пообещал не оставить ее слова без внимания. Следовательно, ему придется на них ответить. Но что же делать, как быть? Елена хороша собой, но слишком юна – почти ребенок.

Девушка взволновала солидного гостя и разбередила в нем давно угасшее желание. «Неужели, – не верил он, – она в меня влюбилась?» Его умиляло ее по-детски круглое лицо с очаровательной, счастливой улыбкой, а также громадные, лучистые глаза. Весь ее облик создавал впечатление счастья!

Мысли Блаватского, промелькнувшие в его голове огненной вспышкой, были прерваны появлением в саду господина Фадеева.

– Вот вы куда исчезли! – громко произнес он, идя навстречу генералу, держащему под руку его внучку. Дедушка широко раскинул руки, словно хотел их обоих обнять или собрать в охапку.

– Пройдемте в дом, господа! Гости заждались. Да и обед уже готов, стоит на столе, стынет, осталось только сесть и съесть! Мы с вами, господин Блаватский, даже не успели ни о чем побеседовать. Милости прошу в дом!

– Однако я провел восхитительное время с вашей очаровательной внучкой, Андрей Михайлович! Она меня развлекала вполне взрослой беседой, – любезно ответит генерал. – К сожалению, я не смогу сегодня дольше оставаться в вашем гостеприимном доме и составить компанию обществу. У меня еще имеются неотложные дела, требующие моего присутствия, поэтому я вынужден откланяться.

– Очень жаль, очень жаль, Никифор Васильевич, – запричитал дедушка, – а я-то надеялся продолжить наш спор о горцах, который мы начали в прошлый раз.