Иван Зайцев - Соловки. Коммунистическая каторга или место пыток и смерти

Под таким тяжелым гнетущим впечатлением осужденные на долгий срок, 5-10 лет, часто кончают самоубийством еще задолго до ожидаемой отправки на Соловки.

Вместе с осужденными и обреченными уже на страдания во всех тюрьмах содержатся, также во множестве, граждане, которые ожидают решение своей судьбы: это так называемые подследственные.

Позволю уклониться в сторону от общей темы и расскажу о трагическом положении подследственных.

В числе их всегда много политических или по большевистской терминологии «каэров» (контр-революционеров).

Большинство из них арестованы без всякого повода и причины. Вся вина их в том, что в прошлом они или принадлежали к привилегированным классам или состояли на государственной службе при старом режиме.

Судьба этих нечастых крайне не определенна.

Сами они не знают никакой вины за собой.

Лишь только было сказано, что «все прежние люди» стараются в жизни прятаться от всех и уж подавно избегают каких-либо политических разговоров.

Помню, как они в ожидании приговора припоминали все прошлое перед арестом, чтобы лишь по догадкам предположить за что арестованы, но при полном напряжении памяти не могут найти даже намеков на какой-либо преступный замысел, почему в большинстве случаев не могут предположить, какая статья Уголовного Кодекса будет применена к ним и какое грядет наказание им.

Положение их крайне тяжелое и неопределенное: с одной стороны, не зная за собой никакой вины, они могли бы рассчитывать быть отпущенными на свободу, что бывает редко: с другой стороны, находясь в неведении, что им инкриминируется, а, следовательно, неизвестно, какое последует наказание, они готовится ко всевозможным сюрпризам: или отправят в ссылку, или посадят в тюрьму, или заточат на Соловки, или... или... даже расстреляют (что бывает при «ударниках красного террора»). Вот в таком трепетном ожидании они находятся обычно несколько месяцев, ожидая приговоров мнимых провокаторских судебных органов ГПУ.

Для полноты картины здесь не лишним будет описать процедуру шутовских судебных разбирательств в учреждениях ГПУ.

Процедура комедии судебного разбирательства органами Г.П.У.

В центральном ГПУ (Москва, Лубянка, 2) существуют два карающих органа: это Коллегия ГПУ, как высшая инстанция, и Особое Совещание при той же Коллегии и ей соподчиненное. Вот эти два органа Красного Террора и распоряжаются судьбами всех россиян; порою производят массовые расстрелы. Советское правительство, оправдываясь перед заграницей в своем открытом злодеянии, расстреле 20 монархистов, как бы в отмщение за убийство Войкова в Варшаве, декларировало эти органы, как судебные установления.

Правда, с оговоркой, «революционные судебные установления».

На самом деле, эти органы при выполнении своих функций не имеют ничего сходственного с судебными установлениями культурных народов.

Это ничто иное, как карающие органы красного террора.

Различие между этими двумя органами лишь по подсудности тех или иных дел; процессы же судебных разбирательств и постановление приговоров мало различествуют в этих двух Шемякинских судах нового типа; видите ли, «революционного времени».

На основании тех сведений, которые посчастливилось мне собрать на Соловках от самих же ссыльных чекистов и даже бывших следователей ГПУ, я опишу вкратце процедуру рассмотрения дела в Особом Совещании при Коллегии ГПУ.

В течение всей недели многочисленный штат следователей всех отделов ГПУ приготовляет массу дел для рассмотрения в очередных заседаниях, — мелких дел Особого Совещания, а крупных Коллегии. Каждое из них заседает один раз в неделю. Надлежит помнить, что рассмотрение дел в Особом Совещании происходит без присутствия обвиняемого или кого-либо из посторонних.

Бывают недели, когда накапливается дел для рассмотрения на однодневном заседании Особого Совещания до 200 дел, даже доходит до 300.

Следует заметить, что в большинстве дел фигурируют несколько обвиняемых.

Отсюда можно лишь вообразить, какого множества людей решается судьба в течение одного заседания.

Естественно, не может быть и речи о рассмотрении каждого дела. Да, собственно, дела даже и не раскрываются, так как члены Совещания не находят в этом никакой надобности.

Они всецело полагаются и вполне доверяют следователям, которые и являются фактически вершителями судеб жертв Красного Террора.

Обычно следователи являются на заседания Совещания с заготовленными заранее постановлениями с обозначенными уже мерами наказания тому или другому свободному гражданину СССР.

По словам самих же следователей, на заседаниях Особого Совещания происходит в большинстве случаев лишь процедура подписания заготовленных уже постановлений.

Обыкновенно, как говорили бывшие следователи, заседания происходят так: следователь, имея пачку сделанных им кратких следственных заключений с приложенными к ним заготовленными постановлениями в трех экземплярах, становится сбоку от правого по месту сидения члена Совещания и подкладывает ему для подписи одно за другим постановления. Член Совещания, не читая, быстро, размашисто подписывает постановление и передает соседу слева, а тот следующему. Одного следователя сменяет другой и т. д.

Вот как быстро и просто решается судьба жертв Г.П.У...

Несомненно, у каждого читателя возникнет вопрос: при таком упрощенном судопроизводстве и при том доверии, каким пользуются следователи, кстати, в большинстве мальчишки, возможны ли и в каком размере злоупотребления со стороны следователей.

На этот вопрос пусть каждый сам, учитывая психологию чекистов, способных на всякую подлость, сделает предположение о размерах злоупотреблений.

За все время пребывания в тюрьмах, на Соловках и в ссылке, я слышал о многих фактах беззастенчивого взятничества и вымогательства со стороны агентов ГПУ и особенно из юридического персонала ГПУ. Перечислить их не представляется возможным, ибо их несть числа, да, кроме того, это и не интересно.

* * *

Часто подследственные каэры не знают, какое судилище будет разбирать их дела, — почему не могут даже предугадать, какое ждет их наивысшее наказание.

Кроме того, наблюдаются резкие крайности между приговорами Коллегии ГПУ по аналогичных делам. Я сам знаю случаи, когда люди были обвинены по одной и той же статье и им инкриминировались деяния до мельчайших подробностей одинаковые, хотя, допустим, и мнимые, получали различные сроки наказания; — один, например, десять лет, а другой пять на Соловки. Такое крупное различие в наказании за одно и тоже деяние происходило лишь потому, что их дела рассматривались в разных заседаниях Коллегии. Следует добавить, что в коллегии дела, все-таки, разбираются, хотя и скоропалительно, и также в большинству заочно.