Людмила Соколова - Невидимые миру слезы. Драматические судьбы русских актрис.

— Поклонник

— Мышка и БТР

— У бога мертвых нет

— Сыщики (ТВ-сериал)

— Лавина

— Медики (ТВ-сериал)

2001 — Нина. Расплата за любовь (ТВ-сериал)

— Сыщики-1 (ТВ-сериал)

2002 — Каменская-2 (ТВ-сериал)

— Железнодорожный романс

2004 — Странствия и невероятные приключения одной любви (ТВ-сериал)

— Опера. Хроники убойного отдела.

Фильм «Стрелка»

— Москва смеется (ТВ-сериал)

— Даша Васильева. Любительница частного сыска-2 ТВ-сериал)

— Виола Тараканова. В мире преступных страстей-1 (ТВ-сериал)

2005 — Звезда эпохи (ТВ-сериал)

2006 — Сыщики-5 (ТВ-сериал)

2007 — Фото моей девушки (Россия, Украина)

— Первый дома

— Агентство «Мечта»

2009 — Фонограмма страсти

— Победитель (Россия, Украина)

Наталья Гундарева: всегда в настоящем времени

Ее уже пять лет нет с нами…

Лучшие всегда уходят так некстати, так не вовремя. И мы так и не научились говорить о ней в прошедшем времени.

Сказать, что я люблю Наталью Гундареву, — это не сказать ничего. Ее, как актрису, любят практически все. О ней столько сказано и столько написано!.. Но в том, на мой взгляд, и притягательная загадка Таланта, что все продолжают пытаться его разгадать. Каждый через свое видение. Что складывается из калейдоскопических осколков в яркую и многообразную, все время меняющуюся целостную картину.

Сначала пришлось долго ехать на метро, потом приличное расстояние до какого-то дома культуры шлепать по лужам. Моросил дождь, было не по-весеннему холодно. Но никто из нашей журналистской компании не сетовал, потому как в конце этого нелегкого пути маячил вожделенный приз — спектакль с участием Натальи Гундаревой и Сергея Шакурова. Режиссер Валерий Саркисов назвал его «Игрушечный рай», — его дело. Вернее, делото как раз и не в названии и даже не совсем в драматургии, и — да не обидятся на меня создатели, — не столько в режиссуре и прочем. Потому что эти два звездных актерских имени — вот тот магнит, что притягивает, отталкивая все остальное.

Я впервые видела Наталью Георгиевну так близко. И сразу оказалась в плену завораживающей магии ее блестящих глаз и чудного с хрипотцой голоса. Она еще раз доказала, что за короткий отрезок сценического действа способна выразить широчайший диапазон чувств: от мягкой лиричности и ироничности до гротеска на грани фола, от восторженной готовности к чуду до трагической опустошенности. По поводу этого спектакля она потом скажет:

— Мы с Шакуровым давно партнерствуем в кино, в творческих программах, но была мечта что-то сыграть на сцене. Вот режиссер Валерий Саркисов и поставил для нас этот спектакль из трех разных пьес. Поначалу мне казалось, что их ничто не объединяет, — а ведь спектакль предполагает единство какой-то мысли. Но потом, когда мы стали разбираться, я поняла, что они связаны чем-то единым: моделями жизни, самой ли жизнью, любовью…

В работе над ролью я всегда стараюсь найти для себя ключевое, основополагающее слово. В этом спектакле я выделила слово «путь»: каждому человеку предназначен свой Путь, и он его должен пройти. Под этим даже есть философская подоплека: надо довольствоваться тем, что есть, и за это благодарить Судьбу. Наша жизнь такая, какой мы ее видим: можно ныть, что жара, а можно радоваться, что солнце светит, жизнь кипит, дождя нет…

Спектакли таких Мастеров — это не просто действие определенной протяженности, а рождение некой энергетической субстанции, которая заряжает зрителей, вовлекая их в сопереживание происходящему. По окончании спектакля мы, вероятно, пребывали примерно на одном градусе эмоционального кипения: Наталья Георгиевна — от собственного сценического накала, я — от переполнявших меня восторженных эмоций. Только этим и могу объяснить тот факт, что она сравнительно легко согласилась на интервью. Я пребывала на седьмом небе: всем известно, что Гундарева редко идет на контакт с журналистами. Вот и стала регулярно звонить по продиктованному номеру, натыкаясь либо на стену автоответчика, либо на объяснения, что уезжает или только что с самолета…

Но наша встреча все-таки состоялась. Я для себя назвала эту работу «Неудавшееся интервью». Потому что как-то все с самого начала пошло наперекосяк: журнал экстренно заменил фотографа, потом они с девочкой-визажисткой опоздали, вконец испортив настроение требовательной в вопросах пунктуальности звезде.

Меня Наталья Георгиевна сразу честно предупредила, что есть всего двое-трое журналистов, которым она доверяет (я, естественно, в их число не входила), и категорически оказалась отвечать на вопросы личного характера.

Наэлектризованная атмосфера то и дело искрила невидимыми энергетическими разрядами. Естественно, о спокойной, доверительной беседе нечего было и мечтать. Мы какое-то время поговорили, потом она позировала фотографу, потом пришел супруг хозяйки, и нам намекнули, что пора и честь знать, поскольку у Михаила Ивановича совсем немного времени на обед, а потом опять съемка.

Мы поспешно покинули квартиру, на ходу обмениваясь впечатлениями. Как оказалось, они были примерно одинаковы: все чувствовали себя в положении двоечников перед грозными очами учителя.

Для работы над материалом мне был дан жестко короткий срок, поскольку Гундарева опять уезжала. Я уложилась, но ждать ее «оценки» пришлось достаточно долго. Оно и понятно: у Натальи Георгиевны намечалась круглая дата, и ее «рвали на части».

Из интервью, что появились на телевидении накануне и в день юбилея, стало ясно, что актриса переживает сложный период: с такой убийственной самоуничижительностью она «подводила итоги», что, думаю, не только у меня просто надрывалось сердце.

Когда же наша следующая встреча все-таки состоялась, досталось и мне: Гундарева камня на камне не оставила от интервью. Я пыталась слабо возражать, как-то оправдаться — все же это есть на пленке, и из песни слов не выбросишь, — но вдруг ясно поняла, что прошло около двух месяцев, и многое изменилось. Ее настроение в том числе. Поэтому ей так и не нравится то, что я тогда спрашивала, и что она мне отвечала. Она возмущенно сказала что-то вроде: «Здесь нет меня. Замени мою фамилию на любую другую, ничего в содержании не изменится».

Я была вынуждена признать, что резон в этом есть. Но мой глянцевый женский журнал категорически настроил меня не на разговоры о «всяком там» творчестве, а о доме, муже, пристрастиях в моде… Хорошо бы и рецептик любимого блюда «от Гундаревой»… Я поняла, что надо уходить, и поднялась со словами: «Не хочу больше вас задерживать: материал не получился». Такая неудача, первая за все годы работы в профессии… Наталья Георгиевна, вероятно, поняла мое состояние, потому как, провожая меня к двери, неожиданно предложила: «Бог с ним, с интервью! Напишите материал сами. Что хотите…» Потом подумала и добавила: «Могу себе представить, что вы напишете!»