Л. Салтыкова - С. Михалков. Самый главный великан

– Знаешь, – полушепотом говорит мне Марина, – больше всего я боюсь, что достанусь немцам. А потом они меня убьют, когда узнают, что я дочь бригадного комиссара… Оставайся сегодня у меня. Кто знает, что будет завтра…

Я глажу ее теплую, девичью руку и молчу. Я вспоминаю жену Наташу. Ее прекрасное заплаканное лицо и прощальный поцелуй. Ее крестное знамение, которым она меня благословила при последнем «Я буду тебя ждать!».

Я поднимаюсь, обнимаю девушку, прижимаю ее голову к своей груди.

– Завтра! Приходи ко мне завтра в гостиницу «Красная», – говорю я. – Спросишь внизу меня. Нет, лучше я встречу тебя у подъезда, на улице. Пойдем к морю…

– Я приду! – шепчет она и целует меня в губы…

…Пять. Пять с половиной… Шесть без четверти… Шесть! Она не пришла.

– Кого ты тут поджидаешь? – не без намека спрашивает меня капитан Друз.

– Назначил свидание одной прекрасной незнакомке! – в тон заданного вопроса отвечаю я.

– Не пришла, значит, и не придет! – уверенно парирует капитан. – Пошли к морю! Подышим!

Мы идем по Пушкинской улице вниз, в сторону набережной. И вдруг до меня доносится едва уловимое шмелиное гудение. Я непроизвольно поднимаю голову и вижу заходящее на большой высоте с моря на город звено немецких самолетов. И в тот же момент сливаются в одно свист и разрывы бомб, вой сирен, стрельба зениток, грохот разрушающихся зданий, и нет уже ни солнца, ни света…

Взрывная волна бросает меня на землю. Что-то рушится, падает, бьет меня по спине, по животу. В рот набивается известковая пыль. И так же внезапно все стихает. Я слышу отбой «воздушной тревоги» и начинаю ощущать себя. И тут я замечаю, что моя гимнастерка, мои брюки в теплой крови.

Первая мысль: если ранен в живот – застрелюсь!

Достаю пистолет. Еще раз ощупываю себя. Нет, я не ранен. Это не моя кровь. Это кровь капитана Друза. Он мертв.

Я выбираюсь из-под обломков стены разрушенного здания, возле которого нас застал налет. Бреду с пистолетом в руке назад, по Пушкинской улице. И тут я вижу ее! Она лежит на асфальте, раскинув руки. Я узнал ее по зеленой кофточке, в которой она была в театре…

Она боялась, что ее убьют немцы. Они убили ее… Если бы Марина не опоздала ко мне на свидание 22-го июля 1941 года!

Вместе с редакцией отступаем до Сталинграда. После контузии, новым приказом Политуправления меня переводят в редакцию центральной газеты Военно-воздушных сил Красной Армии «Сталинский сокол», где я служу до конца войны. За выполнение заданий командования меня награждают орденами «Красной звезды» и «Красного Знамени».

Работа в военной печати сблизила меня с такими видными журналистами, как Николай Кружков и Габриэль Эль-Регистан.

В газете «Во славу Родины» работали вместе со мной известные писатели – Борис Горбатов, Константин Паустовский, Илья Френкель, Николай Кружков, Владимир Поляков. Некоторые из них уже побывали на Карельском перешейке. В «Сталинском соколе» был не менее авторитетный писательский коллектив: братья Тур, Натан Рыбак, Габо Эль-Регистан.

Выполняя задание командования, я писал очерки, заметки, а также стихи и юмористические рассказы, тексты к политическим карикатурам и листовки. Мы, армейские журналисты, не просили у редактора двух недель для того, чтобы написать стихотворение или очерк. Мы писали, сидя где-нибудь на пеньке в лесу или в землянке, все, что тогда было нужно нашему читателю в солдатской шинели. И пусть не многое из того, что в те годы написано, осталось жить в наших авторских сборниках, но это была великолепная школа оперативности, внутренней собранности, воспитания чувства ответственности и медленного, трудного, капля за каплей, накопления опыта.

Здесь уместно вспомнить известное суждение А. Пушкина: «Скажут, что критика должна единственно заниматься произведениями, имеющими видимое достоинство: не думаю. Иное сочинение само по себе ничтожно, но замечательно по своему успеху или влиянию; и в сем отношении нравственные наблюдения важнее наблюдений литературных».

Памятна мне морозная ночь на полевом аэродроме, когда я с непередаваемым волнением провожал на боевое задание моих друзей – летчиков Северо-Западного фронта, вылетавших в партизанский край. На борт самолета грузили пачки сочиненных мной листовок. Помню их заголовки: «Пусть не дрогнет твоя рука!», «Ты победишь!», «Не быть России покоренной!».

…Забудь сегодня слово «жалость»И ненависть зажги в груди.Враги сильны. И их осталосьЕще немало впереди.

Так бей врага без сожаленья,Не пощади и не прости.К несовершенным преступленьям,К еще не тронутым селеньямОрду убийц не допусти!

Нам ночи жгла зола пожарищ.Дым пепелищ слепил глаза,Но не от дыма мне, товарищ,Зрачок туманила слеза.

И нам с тобой забыть едва ли,Как на асфальте площадейМы жертвы с виселиц снималиИ в детских лицах узнавалиЧерты родных своих детей.

Вот почему мы твердо знаем.За что деремся на фронтах,За что ночей не досыпаемВ сырых, холодным блиндажах.

Шагами меряем болота,Седеем, мерзнем, устаемИ неприступные высотыСвоими жизнями берем.

Представляя в 1942 году на Северо-Западном фронте редакцию центральной газеты Военно-воздушных сил Красной Армии «Сталинский сокол», я подружился с коллективом фронтовой газеты «За Родину» и не раз выступал на страницах этой газеты.

В конце лета военные летчики вывозили из партизанского края осиротевших детей. Вместе с корреспондентами фронтовой газеты и я поехал на полевой аэродром встречать сирот.

Среди детей была дочь зверски замученного фашистами учителя из села Быстрый берег Белобелковского района Валя Петрова, двух с половиной лет. Фотокорреспондент П. Бернштейн сделал снимки. Когда снимки были отпечатаны, я попросил его дать мне портрет Вали Петровой, и девятого сентября 1942 года он появился на первой полосе фронтовой газеты Северо-Западного фронта «За Родину» с моими стихами:

Посмотри хорошенько на этот портретРусской девочки двух с половиной лет.Быстрый берег – лесная деревня звалась,Та деревня, где жизнь у нее началась,Где ее молодая крестьянская матьНаучила ходить и слова понимать,Где ее Валентиной с рожденья назвали.Где росла она, русская девочка Валя.Посмотри хорошенько на этот портретРусской девочки двух с половиной лет.Шоколадом маня, подзывая к себе,Немец бил ее плетью, ночуя в избе.Поднимал над землею за пряди волос,Вырвал куклу из рук и с собою унес.Это немцы ее «партизанкой» назвали.Это немцы отца у нее расстреляли.Разве сердце не скажет тебе: «Отомсти!»?Разве совесть не скажет тебе: «Не прости!»?Слышишь, матери просят: «Она не одна!Отомсти за таких же других, как она!»Посмотри и запомни, товарищ, портретЭтой девочки двух с половиной лет!

В ходе наступательной операции 4-го Украинского фронта по освобождению Крыма 2-я гвардейская армия восьмого апреля 1944 года освободила город Армянск. В это время мы с Эль-Регистаном находились при штабе 17-й Воздушной армии в Аскании Нова.