Пётр Фурса - Мачты и трюмы Российского флота

В центре Черного моря ко мне подошел главный старшина - старшина команды машинистов трюмных.　

— Слушай, док. Морские традиции надо уважать, согласен?　

— А как же!　

—Придется тебе оморячиться.　

— Искупаться, что ли?　

— Нет, конечно. Посвящение в моряки сложный и волнующий церемониал. Но, учитывая то, что вы - доктора, процедура будет упрощена до безобразия. Из всей стройной системы посвящения вам предстоит лишь выпить плафон забортной морской воды. Ну, разве не безобразие?　

Справка. Плафон - стеклянный колпак для предохранения электрических лампочек, емкостью около 600 мл.　

— Согласен. Но мне любопытно все же: что мы урезаем из полного церемониала? Пробовать не обязательно, но знать надо...　

— На первое - вода. На второе - баночки. (Справка: отбить баночки значит следующее. Взять кожную складку на животе посвящаемого, повернуть на 90 градусов, максимально оттягивая, ребром свободной ладони ударить под основание. Результат - огромный синяк на животе.) На третье - поцелуй. (Справка: кувалда подвешивается на проволоке и медленно раскачивается. Стоя на четвереньках, посвящаемый должен войти в резонанс, повторяя движения кувалды. Изловчившись, надо трижды ее поцеловать. Эквилибристика. Часто - разбитый и уж всегда вымазанный мазутом нос). Поцелуи всегда приятны моряку своей нерегулярностью.　

- Добро, утверждается только вода.

Свою порцию я выпил, не поморщившись, чем заслужил разочарованный вздох толпы, - аплодисменты. Новиков после третьего глотка галопом ускакал выражать свое несогласие с Нептуном. (Морские качества неудовлетворительные).

Пришли в территориальные воды Болгарии, стали на рейде Бургаса. В центре - “Киев”. Вокруг - корабли охранения, обязанные подставить свое тело под удар вражеской торпеды, защищая флагмана.

　Утром в амбулаторию принесли больного: лицо серо-зеленое, губы сухие, заторможен, живот - доска. Из нацменьшинств. По-русски знает: ура, ест, болна и несколько непередаваемых здесь образчиков флотского обиходного языка, типа “отругать”, “проворонить”, “стащить”, “врезать по уху”, “доложить по команде о проступке товарища”, “обмануть”. После тщательного обследования, насколько это возможно в корабельной клинике, было сделано заключение: больному нужна срочная операция. Доклад командиру, связь с флагманом. Катер к спуску! Доставка больного на “Киев”. Операция. Оперативно, спокойно, деловито, грамотно, без суеты и лишних движений. Каждый на своем месте. Все: знания, опыт, власть, жизнь - на спасение жизни товарища. Флот, морское братство. НЕ на бумаге.

Месяц прошел, стажировка закончилась. По ее результатам я получил характеристику, написанную курсантами военного училища им. Фрунзе.

ХАРАКТЕРИСТИКА

Дана будущему живодеру и костолому Иванову Петру Ивановичу, 1953 года рождения, с неженатым паспортом.　

За время пребывания на эскадренном миноносце “Находчивый” проявил себя ко всяким наукам способным и понятливым, но ленив зело, а также до вина и баб охоч. Прожорливость большую имеет. По той причине весь корабль голодным ходил. Что касаемо призвания своего лекарского, то и здесь прыть проявил большую: зубов выдрал неимоверное количество - полторы челюсти. Пальцев отрезанных пришил две штуки. Особенно ловко оперирует черепа матросские и мичманские при помощи молотка железного и зубила каменного, а что касаемо черепов офицерских - воздерживается. Изукрасил экипаж весь красками анилиновыми, дабы братия матросская на гражданскую шушеру производила впечатление неотразимое. Лекарства от всех болезней прописывает единственные: фенолфталеин (пурген) в смеси с касторкой три раза в день после еды (зато экипаж не кашляет, боится).　

Прошел по морям расстояния огромные, побывал в странах заморских и увидел то, что не давно увидеть простому смертному.　

А касаемо черт морских да человеческих, то зарекомендовал себя моряком отменным: спать может много, даже в условиях качки коварной и штормов бешеных. В море на дучку не рычит, а спокойно котлеты уписывает и компота добавки просит, а не в пример карасям некоторым. Действует по принципу: поел - помоги товарищу.　

Товарищем зарекомендовал себя качественным: снабжал сигаретами в изобилии, не ругался по матерному, пил воду морскую, да посмеивался.　

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

НА КОРАБЛИ ФЛОТА РОССИЙСКОГО

ДО СЛУЖБЫ ДОПУСКАЕТСЯ.

Гуминский(Боб)

Шабанов (Старшой)

Ясько (Батька Яха)

Брынчик(Сэм)　

Августа 22 дня 1976 года. Флот Черноморский.　

Подписи курсантов были заверены их отпечатками пальцев.

Глава 4　

ШЕСТОЙ КУРС.

ВЫПУСК　

В сентябре 1976 года занятия возобновились. Мы, слушатели шестого курса, выступали уже не в роли “карасей”, а бывалых моряков, бравируя перед слушателями пятого курса своей просоленностью и тем, что до присвоения нам звания “лейтенант” оставалось меньше года. Выпускной курс - курс ответственный, и каждый из нас понимал, что легким он не будет. Однако, сознание ответственности прыти в освоении наук нам не прибавило. Все пошло своим чередом. Время, в основном, посвящалось, досугу, несмотря на постоянные требования начальника курса больше внимания уделять учебе.　

В сентябре я познакомился со своей будущей женой. Шли занятия по циклу “хирургия” в больнице № 35 г. Горького. В сумрачном коридоре больницы, наполненном запахами лекарств, людской боли и перепрелых щей, за столом дежурной сестры сидела молоденькая, очень симпатичная девушка. Милосердная сестричка. Я представился:　

— Меня зовут Петром. В переводе с греческого значит “камень”. Белорус. Значит - “красивый русский”. А все вместе - “красивый русский камень”.　

Свидание было назначено на 350-й ступеньке Чкаловской лестницы, если по ней подниматься снизу вверх от Волги. На первом же свидании я ей предложил выйти за меня замуж. Мы сидели на скамейке открытой эстрады, вдыхая запах падающих листьев,от которого кружилась голова и язык не помещался во рту от нагромождающихся на него слов. Плюс искреннее внимание собеседницы, теплый вечер, Волга, предстоящий выпуск, взбесившиеся в крови эритроциты, есенинские стихи о хулигане, безрассудная молодость.　

Трудно сказать, что было основной причиной из всех вышеперечисленных, но на мое предложение она ответила согласием.　

И мы с тобою сразу стали жить,　

Не опасаясь пагубных последствий