Алексей Рыбин - Право на рок

По всем предметам он учился ровно, не проявляя заметного интереса ни к гуманитарным, ни к точным наукам. Но как-то само собой разумелось, что после окончания школы он пойдет в технический вуз. В связи с этим дня подготовки к поступлению в институт мы решили после восьмого класса перевести Мишу в специализированную математическую школу. Туда его с удовольствием брали, сам он не сопротивлялся, хотя и особых восторгов не проявлял. Однако директор английской школы и заведующий РОНО перевод не разрешили. Объяснялось это тем, что на обучение в английской школе на каждого ученика затрачиваются очень большие средства. Директор школы к этому добавил: «Хорошие ученики нам и самим нужны».

Таким образом Миша закончил английскую школу, после которой поступил в Инженерно-строительный институт. Почему именно в ЛИСИ? Потому что к этому времени ему было в сущности безразлично, куда поступать, какую приобретать специальность. Увлечение авиацией прошло, электроника и радиотехника его не интересовали, химию он не любил вовсе. Поэтому он пошел по проторенной всеми дорожке - в ЛИСИ. Там преподавал отец, архитектурный факультет окончила сестра, в далекой юности три года проучилась там и я.

Миша сдал вступительные экзамены вполне успешно, благополучно прошла и зимняя сессия. В общем, учебу в институте он начал хорошо и спокойно. Ему нравилась студенческая атмосфера, менее строгий, чем в школе, режим, стипендия. Но учился он просто по инерции, безо всякого интереса. С грехом пополам, с двумя академическими отпусками, под нашим нажимом и с уговорами он протянул четыре курса и бросил институт, когда ему оставалось учиться до окончания всего полтора года.

Мы были, конечно, крайне огорчены, даже как-то разочарованы в своем сыне и обижены на него. Добро бы он бросил этот институт ради перехода в другой. Тут мы бы его поняли, поддержали и помогли. Но он уходил, с нашей точки зрения, в никуда. Его музыкальные увлечения были нам не очень понятны, мы считали их просто временным хобби, для нас было важно, чтобы он получил надежную профессию. Эту позицию мы сохранили и все последующие годы, с тревогой и некоторым недоумением вглядываясь в нашего сына.

В день его тридцатилетия, поздравляя его, я сказала: «Прости меня, сын, за то, что я оказалась неумелой и недостаточно твердой матерью; я не сумела переломить тебя и заставить закончить институт». На это он мне ответил: «Спасибо тебе, мама, что ты не ломала меня, не заставляла заниматься тем, что мне совершенно не нужно и не осложняла мою жизнь». Да, первый шаг человек делает сам, а дальше его уже ведет судьба.

Одним из многих светлых и счастливых воспоминаний о сыне является наше с ним путешествие во Вьетнам, где находился в командировке муж. Мы ездили туда весной 1962 года, когда Мише только что исполнилось семь лет. Мы ехали поездом через Москву, потом почти десять дней до Пекина, а оттуда уже попали в Ханой. Я всегда сознавала, что мой сын - отличный мальчишка: смышленый, спокойный, рассудительный, контактный. Но как-то особо не задумывалась над этим и воспринимала как должное. В то время я очень много работала, и Миша был в основном на попечении бабушки и папы. А тут мы оказались с ним один на один на целых два месяца. Мы ехали в двухместном купе и общались практически только друг с другом. Большую часть времени мы оставались с ним вдвоем и в Ханое, т.к. муж был очень занят и не мог уделять нам много времени. Таким образом, впервые за семь лет его жизни наше общение было столь близким и продолжительным. И, должна признаться, Мишка меня просто очаровал. За эти два месяца я по-настоящему узнала и почувствовала своего ребенка и просто влюбилась в него.

Господи, как много мы, матери, теряем в жизни, отдавая себя работе, учебе, общественным делам. Мы видим своих детей урывками, занимаемся ими мало и плохо, т.к. приходим домой, отдав работе и чужим людям все свои лучшие чувства. Я благодарна судьбе за эту поездку, за то, что сполна насладилась обществом своего сына. И это не сегодняшнее мое впечатление, а именно переживание того времени. Его напомнило мне сохранившееся письмо к приятельнице: «Самое большое впечатление - это мой Мишка. Честное слово, я никогда не думала, что он такой мировой парень! Он был все время таким милым, внимательным, послушным и остроумным, что прямо покорил меня и растрогал. Оказывается, нужно проехать от Ленинграда до Пекина, чтобы узнать и прочувствовать собственного ребенка! Наверное, даже признаваться в этом не очень прилично».

Дорога в Ханой через Москву и всю Россию, мимо волшебного Байкала, экскурсии по Пекину, а также само пребывание в экзотическом Вьетнаме оставили у нас с Мишей неизгладимый след. Мы очень любили вспоминать это интереснейшее путешествие и такие счастливые и безмятежные дни нашей жизни.

Самым первым событием, оставившим след в памяти Миши, был, по его словам, переезд на новую квартиру. Это произошло в самом конце 1958 года, когда Мишутке было три с половиной года, но он уверял, что помнит, как это было, особенно, как мы вошли в еще пустые комнаты и как все радовались. Для всех нас это была большая радость - до этого мы впятером ютились в одной комнатушке. А тут получили две красивые просторные комнаты с огромным балконом. К тому же мы переехали в центральный район, где прошли мое детство и юность, где была Танина школа и моя Публичная библиотека.

Мы переезжали под самый Новый год, и все были счастливы безмерно. Квартира была коммунальной и имела немало недостатков, но тогда она всем нам казалась прекрасной. Нужно сказать, что весь период жизни на улице Жуковского был для нас всех самым счастливым. Мы, родители, были еще сравнительно молоды (мне было 36, а мужу едва перевалило за сорок), мы были здоровы, полны трудового энтузиазма и веры в светлое будущее. Еще совсем не старой была наша бабушка. Уже подросли и были такими хорошими, умными и перспективными наши дети!

На улице Жуковского мы прожили 15 лет - до 1973 года, и Миша очень любил эти квартиру. А новую, на Варшавской, не полюбил, хотя она и была отдельная, и у него была своя комната. На Варшавской улице он прожил с нами семь лет, а в 1980-м году переехал к своей жене Наташе на Боровую.

Самым непостижимым поступком Миши, доставившим нам много тревог, волнений и переживаний, был его «побег» из дома, т.е. отъезд без разрешения и предупреждения, чего раньше никогда не случалось и даже невозможно было такое представить. Это случилось весной 1973 года, когда он учился на 1-м курсе института и ему уже исполнилось восемнадцать лет. В институте он учился вполне успешно, никаких отрицательных моментов в его поведении и настроении мы не замечали. Вроде бы все было в норме, как всегда, и вдруг он исчез. Я поняла, что он куда-то уехал буквально в тот же день, увидев опустевшую полку с его вещами. На другое утро в ящике его стола я нашла записку с просьбой не искать его и не беспокоиться. Через день мы получили по почте открытку от него с той же просьбой. И все! Его самого дома не было!