Иван Колос - За час до рассвета

Состоялись третья и четвертая встречи. На пятой Зустель сказал мне, что поступил приказ об эвакуации из Турова и окрестностей всех немецких войск. Я немедленно информировал об этом Центр и получил приказ подготовить нашего разведчика Михаила Роднюка для "эвакуации" вместе с гебитскомиссаром в глубь Германии.

Когда Михаил был готов к выполнению задания, я сообщил Зустелю о том, что мы хотим послать с ним а Германию нашего человека. Он насторожился:

- Кто это?

Я тут же познакомил его с Роднюком, хорошо знавшим немецкий язык. Мы договорились, что гебитскомиссар снабдит Михаила документами на имя убитого партизанами полицейского, который хорошо служил Германии и фюреру. Вскоре мы получили от Зустеля известие о сроках отъезда, и через четыре дня он и Роднюк выехали в Германию...

У Зустеля в кармане было поддельное медицинское свидетельство о том, что он болен туберкулезом и подлежит списанию из армии.

Когда в апреле сорок пятого года мы вошли в Берлин, мне было приказано найти Зустеля на его хуторе. Я уже знал, что Михаил Роднюк специальным самолетом вылетел в Москву.

Почти двое суток искали мы хутор Зустеля под Магдебургом и наконец нашли. В доме была только жена Зустеля.

Через час-полтора пришел и он сам. Он внимательно всматривался в меня и, узнав, вскрикнул:

- Мой бог, кого я вижу!

Мне бросилось в глаза, как сильно он постарел. После восклицаний, рукопожатий и первых расспросов он стал рассказывать нам, как трудно им с Михаилом приходилось.

По прибытии в Германию его, Зустеля, из армии списали, и он стал заниматься своим хозяйством. Михаил был у него в работниках, разыгрывал роль полицейского, спасающегося от кары Советской власти.

Зустель под предлогом деловых и хозяйственных забот разъезжал по городам и селениям, собирал нужные нам сведения, а Роднюк передавал их по рации советскому командованию.

Зустель рассказывал, что за эти годы много было рискованных и опасных ситуаций, в которых они с Михаилом оказывались, но, к счастью, им обоим удалось уцелеть.

Почти сутки пробыл я у Зустеля. И когда уже перед отъездом мы сели за стол и немножко выпили, он сказал:

- Знаете, командир, я часто вспоминаю нашу первую встречу в партизанском лесу. Ну и папиросами вы меня тогда угостили, я чуть не задохнулся! - И он весело рассмеялся. - Да, этой встречи я не забуду никогда, - добавил он уже серьезно, - никогда!

Артисты приехали!

...Осенью 1943 года войска Белорусского фронта подошли к реке Сож.

В это время нас, разведчиков, вернувшихся из глубокого тыла, расквартировали в удобных хатах на окраине городка Клинцы. Мы до того отвыкли от обыкновенных удобств, что даже чувствовали себя не в своей тарелке.

Наша группа в двенадцать человек была размещена на центральной улице в пятистенном доме. Хозяйка - старушка, мать семерых детей, - жила одна. Двое сыновей и дочь были на фронте, остальные жили в этом же городке и частенько к ней наведывались.

Особенно мне запомнилась ее старшая дочь - Серафима. Дородная русская женщина, красивая, но не в меру любопытная. Она чаще других приходила к матери и глядела на нас во все глаза. Вид у нас был действительно странный. Ходили мы в гражданской одежде, в шляпах. Казалось, к войне никакого отношения не имеем. Ну, а ребята, чтобы еще больше озадачить хозяйскую дочку, начинали в ее присутствии читать стихи или рассказывать веселые байки, а то возьмут старую гитару и давай бренчать на ней да романсы распевать! Будто и войны на свете никакой нет, и живется весело!

Серафима твердо решила, что мы артисты. Как-то она пришла под вечер к матери, пошепталась с ней, а затем обратилась ко мне:

- Михаил Петрович, когда вы будете выступать в нашем городе?

Я серьезно ей так ответил:

- Скоро, скоро, Серафима!

А через несколько дней Серафима снова заявилась к матери и пригласила нас на день рождения своей младшей дочурки.

- Захватите с собой гитару, споете, сыграете. Всё веселее будет... А то за войну сердце окаменело, - сказала Серафима.

И вот мы в гостях. За столом восемь женщин. Они уже знают от хозяйки, что мы артисты, скоро будем выступать в городе.

Горит большая керосиновая лампа. На столе ни хрусталя, ни серебра, но заботливые женские руки сотворили чудо. Простая картошка, посыпанная мелко нарезанным зеленым луком, так и манит. Тонкие ломтики розоватого сала столь аппетитны, что мы глотаем слюнки. А моченые яблоки! Господи!

Но испытание началось в самом начале застолья.

- Прошу вас, Михаил Петрович, - обратилась ко мне хозяйка, - скажите что-нибудь душевное, доброе. Вы же артист, можете.

Я встал и, как умел, сказал несколько сердечных фраз. Пожелал двенадцатилетней имениннице светлой жизни, радости, здоровья. Не забыл, понятно, упомянуть и ее замечательную родительницу.

Выпили, закусили. Пошел общий разговор.

Мы принесли с собой мясные консервы, хлеб, немного спирту, так что стол не оскудевал. И тут Серафима попросила нас спеть и сыграть.

- А! Где наша не пропадала!

Николай Быков расторопно схватил гитару, прошелся по ладам сверху вниз и запел "Чубчик кучерявый". Может быть, спирт помог, может, настроение подходящее было, но получилось у него неплохо. Я взял на себя роль конферансье и тоже вроде справлялся со своей нелегкой задачей.

Следующим я представил исполнителя русских народных песен Петра Северикова. И он, краснея и бледнея, запел... "Шумел камыш...".

"Публика" насторожилась - репертуар показался слишком уж странным. Но вскоре все подхватили песню, и она так загремела, что нас было слышно на другом конце улицы...

Мы потом часто вспоминали этот ужин и свой концерт и, весело подтрунивая, величали друг друга "народными" и "заслуженными".

На следующее после именин утро на квартиру, где мы стояли, прибыл полковник Белов с приказом нашей группе перейти линию фронта в районе города Словечно, продвинуться к Пинску и организовать разведку второго эшелона обороны гитлеровцев (первой линией обороны они считали укрепления по Днепру). Этот оборонительный рубеж проходил по линии - Барановичи, Пинск, Давид-Городок, Олевск, Ровно, Львов. Немцы спешно строили там укрепленные точки, подтягивали войска, надеясь остановить наступление Советской Армии. Разведгруппе было приказано сообщать по радио в Центр данные о гарнизонах противника, о строящихся укрепленных точках, о передвижении войск с указанием номеров частей и подразделений, о боевой технике и вооружении.

В боевом приказе командования особенно рекомендовалось использовать для работы в разведке партизан из местных бригад и отрядов, а также подобрать в городах и поселках связных и разведчиков из надежных людей.