Юрий Сушко - Марина Влади, обаятельная «колдунья»

Что же касается Мастроянни, Марина не считала нужным скрывать: «Да, я нравилась Марчелло. Но позже мы стали как брат с сестрой».

Но очередное сердечное увлечение Марины стало серьезнее. Она не могла поверить своему счастью — «Я познакомилась с Марлоном Брандо![4] Я была не просто его фанаткой, два года я сходила от него с ума. По нескольку раз смотрела все его фильмы, которые показывали в Риме. По воскресеньям, в мой единственный свободный день, регулярно просматривала четыре-пять картин с Брандо, одно присутствие которого на экране ввергало меня в невыразимый экстаз».

Она давала волю своим эмоциям. Во время демонстрации фильма «Viva Zapata!», не контролируя себя, вцепилась в мамину руку и так вертелась в кресле, что опрокинула целый зрительский ряд — человек 15 полетели на пол кувырком. Марина пыталась подражать его манерам, неспешной походке, имитировала «фирменные» позы Брандо, небрежно опираясь плечом о стену с кислой миной. А каждое утро перед выходом из дома страстно целовала огромный портрет Марлона, который украшал стену в ее комнате. Даже в совпадении начальных слогов его и ее имени девочка видела указующий перст судьбы.

«И вдруг… я встретила его на каком-то приеме в Риме, — рассказывала Марина. — Он приехал, одетый в черный плащ и широкополую шляпу, выглядел прямо по-королевски. Я застыла на месте, не смея поднять на него глаза. Но все-таки верила, что он меня заметит. Он поздоровался с несколькими знакомыми, пожал им руки и подошел… ко мне, чтобы пригласить на танец. Я чуть не умерла. Мы танцевали несколько минут молча, потом он сказал: „Тут можно скиснуть. Пойдем куда-нибудь!“ Я вышла за ним и только тогда обратила внимание, что выше его ростом. Но это не имело никакого значения. Мы гуляли, выпивали в маленьких кафе…»

— Ты мечтаешь продолжать сниматься в кино? — Он покачал головой и прикоснулся к ее щеке. — Я должен предупредить тебя, mon cher (я правильно говорю?)… Не мною сказано, что искусство требует жертв… — Он медленно, как бы лениво, заглянул ей в глаза и улыбнулся. — Ты понимаешь?

— Я догадываюсь, — чуть слышно пролепетала она; шампанское уже не казалось ей таким безумно вкусным, а партнер таким неотразимым.

— Конечно, ты же умница, я знаю. Увы, девочка моя, это правда жизни. Она мало кому нравится. Кино, как покрывало, скрывает низменные страсти. И если ты действительно хочешь достичь успеха… — он притянул ее поближе к себе, — я, по всей вероятности, смогу тебе помочь.

Потом они танцевали и обнимались прямо на улице до трех часов утра. Наконец Брандо проводил Марину к дому на Виа Маргутта, где она жила.

Она помнила каждую деталь их романтической прогулки: «Все соседские коты, которых я систематически подкармливала, наблюдали за нами с удивлением — ведь еще не подошло время их кормежки! Мы подошли к дверям, а они оказались заперты, и ключа у меня не было. Я позвала маму Окно отворилось, мама выглянула и бросила мне ключ.

— Мама, ты что, не видишь, с кем я?

Мама, хорошо зная предмет моего увлечения, только и сказала: „Но он такой маленький!“»

Следующим вечером они вновь встретились, долго бродили по Риму, потом еще раз и еще. Каждая прогулка казалась Марине фантастическим путешествием. Но внезапно Марлон пропал. Ей сказали: срочно уехал. Уехал? Куда? В Америку? В Англию? Зачем? На сколько? Можно ли ему позвонить?.. Она перестала есть и пить, похудела, осунулась. Ей даже хотелось умереть. В этот момент подоспело приглашение от Андре Кайатта сыграть главную роль в его фильме «Перед потопом», и Марина вернулась в Париж. Но чувствовала себя по-прежнему ужасно, закрывалась в своей комнате, плакала, била посуду. Однажды пришлось даже выламывать дверь. Позже врачи объяснили маме: у девочки сильный приступ депрессии, нужен покой и только положительные эмоции. Вы понимаете, мадам? Только положительные…

Неожиданно позвонил Он: «Приезжай. Я болен».

«Я сломя голову помчалась к нему, — позже каялась Марина. — Действительно, он лежал в постели и выглядел неважно. „Ты будешь меня лечить“, — заявил он. Было ясно, что вылечить его могла только женщина. Он притянул меня и обнял. Наконец-то! Я готова была отдаться ему тотчас же! Когда он уже расстегивал мне лифчик, зазвонил телефон. Какой-то приятель интересовался, чем он занят. Я услышала его ответ по-английски: „Как раз собираюсь лишить девственности одну соплячку“. В ту же секунду мое желание остыло. Я встала, надела блузку и вышла. Больше я никогда с ним не виделась. Он звонил мне много раз, но я холодно просила, чтобы он оставил меня в покое. Испытывала адские муки, но уступать не хотела. О компромиссе не могло быть и речи! Мужчины — негодяи, а их тон, манеры, выражения просто отвратительны!..»

(Позже, когда до Марины стали долетать слухи о бисексуальности Брандо, они вызвали у нее легкое чувство злорадства. Впрочем, к сексуальным отклонениям Влади относилась спокойно. Во время съемок «Принцессы Клевской» она утешала рыдающего Жана Марэ, которого бросил друг, и была тронута его горем: «Я тогда осознала, что мужская пара столь же мучительно переживает разрыв, как и любая другая».)

Уроки Брандо в будущем ей пригодились: «Я не позволяла никому себя оскорблять, никогда. У меня нет какого-то своего метода. Просто когда человек начинает трудиться, делать карьеру, как я, в тринадцать лет, приходится надеяться только на себя… Я была такой твердый орешек, как меня называл один приятель. Мама, конечно, была рядом со мной, но ведь не всегда. Чаще я была предоставлена самой себе. Так очень быстро начинаешь понимать, как надо вести себя, чтобы люди тебя не задевали. Я с легкостью научилась отделываться от тех, кто мне не нравился, от тех, кто просто надоедал мне…»

«Соплячка» в свои пятнадцать уже могла себе позволить приобрести роскошный особняк с усадьбой в парижском пригороде. Maisons-Laffitte, всего в получасе езды от центра французской столицы. 15-комнатый дом, окруженный лужайками, березками, зарослями жимолости и огромными старыми липами…

С малых лет она тяготилась унизительной нищетой, стыдилась условий, в которых жила семья: «Для меня самым главным было одно — выбраться из этой убогой квартирки, в которой мы ютились всемером, без ванной…» На осуществление своей мечты она израсходовала весь гонорар, полученный за 12 картин в Италии, в которых она снималась, снималась, снималась без конца и отдыха, по пятнадцать часов в день. Магазины с модной одеждой и обувью она обходила стороной, спагетти предпочитала всем остальным блюдам. На счету была каждая лира. Опытные юристы, слава богу, подсказали верный ход: при покупке дом был оформлен сразу на всю семью — мать и сестер, что помогло избежать чрезмерных налогов.