Ольга Дмитриева - Елизавета Тюдор

Упрямство старшей дочери раздражало короля. Он распустил двор Марии и отправил ее жить в Хэтфилд с минимальным числом слуг. Многие искренне сочувствовали экс-принцессе, раскол в королевской семье, разумеется, обсуждался придворными и прислугой в Хэтфилд-хаусе не меньше, чем при «большом» дворе или в дипломатических кругах. При «малом» дворе враждебность к Марии скорее приветствовалась, и кое-кто из слуг Елизаветы, занимавших высокое положение, был уволен за выражение симпатий к опальной принцессе. Сплетни на кухне, намеки, пикировки слуг и фрейлин обеих принцесс были неизбежным атрибутом первых лет жизни Елизаветы. Хэтфилд невелик, и, как бы Мария ни избегала встреч с той, которая лишила ее любви отца, они неизбежно сталкивались в аллеях парка или коридорах дворца. Одним из первых образов, который должен был запечатлеться в памяти маленькой Елизаветы, было упрямое бледное лицо рыжеволосой девушки, смотревшей на нее исподлобья. И во взгляде ее не было любви.

Туманный образ матери, которой Елизавете было суждено лишиться очень рано (когда ей исполнилось всего два года и восемь месяцев), был более умиротворяющим. Ей должны были смутно помниться удлиненный овал лица, тонкие нежные пальцы, ласкавшие ее… Но в больших темных глазах молодой женщины, которая держала ее на коленях, не было спокойствия, они были полны страха. Все чаще это прекрасное лицо искажалось гневными судорогами.

Анна Болейн теряла почву под ногами. Она наскучила Генриху, ее капризы и независимый нрав раздражали короля, который вернулся к привычным развлечениям и фрейлинам двора. Однажды, когда королева рискнула упрекнуть Генриха за невнимание к себе и явный флирт с одной из придворных дам, он ледяным тоном заметил, что «на ее месте был бы доволен тем, что король уже сделал для нее». Анна объясняла перемену мужа к ней его разочарованием из-за рождения дочери. Наконец она снова забеременела (что, впрочем, не заставило короля проводить с ней больше времени), но, к несчастью, у нее случился выкидыш. Вспышки гнева повторялись у нее все чаще, наводя страх на окружающих, но суровость Генриха по отношению к ней была еще более угрожающей.

Двух с половиной лет от роду Елизавета вполне могла запомнить сцену, разыгравшуюся между ее родителями во внутреннем дворике дворца (ее подглядел один из придворных): Анна Болейн с наигранной веселостью поднесла мужу крошку-дочь, безуспешно стремясь вызвать у него улыбку, а король не пожелал приблизить к себе дитя и хранил холодное молчание, как грозный судия.

Он вдруг уверовал в то, о чем шептались многие за его спиной, — Бог не дает ему сына в наказание за греховный брак с Анной Болейн. Король понял, что совершил ошибку, и стал подумывать о том, как избавиться от второй жены. Спасти ее могла лишь новая беременность. На этот раз, как выяснилось позднее, она действительно ждала мальчика.

Начало 1536 года было вполне благоприятным для королевской четы. 7 января скончалась Екатерина Арагонская, освободив Генриха от угрызений совести и политических проблем (не было дня, чтобы испанцы оставили его в покое из-за покинутой жены, а император Карл грозил Англии войной за попрание законных прав своей тетки и ее дочери). Когда Господь призвал испанку к себе, при дворе разыгралась неслыханная по своей неприглядности сцена: король Генрих, облаченный в траур (по тогдашнему обычаю — в желтое), был тем не менее необычайно весел и не скрывал счастья. В этом «женатом вдовце» вдруг проснулись бурные отцовские чувства, и, схватив маленькую Елизавету на руки, он умиленно целовал ее, перенося из зала в зал, восхищаясь своей дочерью и расхваливая ее придворным. В конце концов все было хорошо, и у него на руках лепетало живое подтверждение тому, что у них с Анной вскоре может появиться и наследник.

Все рухнуло 29 января. В этот день хоронили Екатерину Арагонскую. Трудно не усмотреть перст судьбы или посмертное возмездие испанки в том, что произошло: король, который охотился и не почтил своим присутствием траурную церемонию, упал с коня и повредил ногу. Когда неприятное известие сообщили Анне, она разволновалась, почувствовала себя нехорошо, и у нее опять случился выкидыш. Узнав об этом, Генрих на удивление просто и несколько отстраненно сказал: «Значит, мне не суждено иметь сына…» Дни королевы были сочтены.

2 мая 1536 года Анна Болейн была арестована по сфабрикованному обвинению в многократном нарушении супружеской верности и препровождена в Тауэр. Ей инкриминировали преступные связи с пятью придворными, среди которых числились ее собственный брат, кое-кто из старых поклонников и придворный музыкант. Только последний не выдержал пыток и признал несуществовавшую связь с королевой, все джентльмены отвергли наветы. Королева мужественно защищалась, абсурдность обвинений была очевидна судьям с первой минуты. Тем не менее обвинительный приговор всем участникам предполагаемого адюльтера был вынесен, и один за другим они взошли на плаху.

19 мая настал черед той, которая избрала своим девизом: «Счастливейшая из женщин». Она сохраняла самообладание и была верна себе до последней минуты. На эшафоте ее ждал палач, выписанный из Франции, чтобы помочь Анне Болейн уйти в мир иной с присущим ей при жизни изяществом. Последние слова королевы, обращенные к Генриху, были язвительны и точны, смирение перед неминуемой смертью не заслонило в ней сознания собственной невиновности и правоты: «Вы, Ваше Величество, подняли меня на недосягаемую высоту. Теперь Вам угодно еще более возвысить меня. Вы сделаете меня святой».

Казнь матери и поношение ее имени не задели трехлетнюю Елизавету. Это позднее, став не по годам серьезным подростком, она начнет размышлять над происшедшим в ее семье. Пока же она только лишилась титула принцессы Уэльской, будучи объявлена незаконнорожденной. Теперь девочка стала дважды бастардом — и для католиков, и для протестантов. Первых обязывала так считать папская булла, вторым это предписывал акт английского парламента. В остальном же в жизни «леди Елизаветы, дочери короля», ничего не изменилось. Отец не перенес на нее ненависть, которой воспылал к ее матери, и по-прежнему любил Елизавету издали, не обременяя себя визитами и радуясь известиям о том, что ребенок растет и хорошеет. Правда, первая дама и управительница ее маленького двора леди Брайан жаловалась в 1536 году, что девочка выросла из старой одежды и обносилась, но такое случается, дети растут быстро. Поскольку жалобы не повторялись, меры по обновлению гардероба принцессы, очевидно, были приняты. Стол же маленькой девочки в Хэтфилде выглядел на удивление обильным. Причина крылась в том, что хитрецы придворные из мужской половины двора специально заказывали поварам тяжелые, сытные и изысканные блюда, которые были в буквальном смысле не по зубам ребенку, и, торжественно выставив их на стол, уносили нетронутыми, чтобы после полакомиться самим.