Моя Таврида - Алексей Бачаев
Что такое «Таврида»? Это камни, рассыпанные на пляже поверх чёрного вулканического песка, и посыпанные щебнем дорожки. Это земля, на какой можно крепко стоять обеими ногами, зная, что она не подведёт. Когда ты задаёшь отмеченному премиями и званиями писателю вопрос: «А как правильно?» и получаешь ответ: «Тебе честно или как все говорят?», ты знаешь, что «честно» действительно означает «честно». Правда, такое «честно» не идёт под запись даже в личные заметки, потому что если к тебе проявили уважение и рассказали всё так, как оно есть на самом деле, тебе по-хорошему стоит ответить тем же. На такой земле не страшно стоять, и от неё легко оттолкнуться, чтобы взмыть в бескрайнее звёздное небо в безграничном творческом полёте.
Что такое «Таврида»? Это ветер, и романтики называют его ветром перемен. Ты чувствуешь, как меняешься здесь, становишься непостоянным, вечно бежишь куда-то, потому что движение это и есть жизнь. Ты опаздываешь на занятия и мастерские, но время в расписании намеренно рассчитано так, чтобы ты пришел вовремя – по крайней мере, не пропустив ничего важного, – при этом ощущая удовлетворение от того, что успел. Здесь настолько большие расстояния, что даже если ты не просыпаешься вовремя для того, чтобы попасть на спортивные занятия, зарядка при переходе из павильона в павильон тебе обеспечена. И где бы ты ни находился, у тебя всегда будет спутник – морской бриз. Он будет трепать твои волосы, дарить прохладу во время жары и подгонять, чтобы ты снова ощутил, как классно ты успел вовремя на очередную мастерскую.
А что там на самом деле происходит? Ну… Для начала, там существует место, где всё естественно, без фильтров Instagram и обработки в Photoshop. Туда приезжают совершенно настоящие, не приукрашенные люди, смеющиеся над тем, что каждый день приходят на занятия в одной и той же одежде, потому что авиакомпания не позволяет положить много в ручную кладь. Там стоит урна для раздельного сбора мусора и каждый раз, когда ты выбрасываешь что-то, она благодарит тебя за то, что ты заботишься о природе. Правда, длительное общение с литераторами сказалось и на её чувствительных нервах: порой урна начинает разговаривать с тобой даже в тот момент, когда ты обходишь её по широкой дуге, а порой её клинит, и она начинает благодарить каждые пять секунд, даже если ближайший человек находится в паре десятков метров от неё. А ещё там показывают кино, рассказывают о литературе и, возможно, даже творят литературные процессы, но мы об этом узнаем потом. Когда эти процессы наконец-то воплотятся в реальность.
А если честно, то понимание, что такое «Таврида», каждый открывает для себя сам. Кто-то стремится сюда, старается попасть, а кто-то подаёт заявку на авось и оказывается здесь. И лично для меня эта лёгкость, с какой здесь всё происходит, с какой случается тот самый «авось», и есть настоящая «Таврида». И хочется очень, чтобы эту лёгкость перенял весь литературный мир – ему этого очень не хватает.
Алексей Бачаев. Таврида
Человек и пустыня близки друг другу. В своей основе они эгоистичны, пусты и беззвучны. Если их оставить в покое, они развивают свою молчаливость до того, что в какой-то момент становятся идеальными. Худшее состояние чего угодно. Если тишина – это противоположность звуку, идеал – противоположность жизни.
Когда я перевалил через хребет и спустился в бухту Капсель, меня встретила вовсе не та пустыня, с которой я познакомился на этом месте пять лет назад. Тогда она была идеальной. За каменными выступами и холмами не скрывалось ничего, кроме каменных выступов и холмов, я шел, радовался столь родной северному человеку предсказуемости и молчал. Мне не хотелось нарушать покой. Сейчас же молчать было незачем – люди захватили это скупое царство камней и заставили его жить. Теперь здесь менялись не только очертания волн, каждую секунду на моем пути попадались новые люди, и взгляды их меняли и бухту, и камни, и закрытое облаками небо, и меня самого.
Прежде чем пройти по гравийной дорожке, которая ведет на территорию «Тавриды», почти сутки я бродил по коридорам вокзалов и аэропортов, так что попал я туда не самым разговорчивым. Хотелось спать. У меня еще были силы издавать звуки, но вот придавать этим звукам осмысленность сил не осталось. Я был молчалив и почти идеален.
Первым мое молчание нарушил куратор группы. Я пытался выяснить, пустят ли меня на территорию с моим печеньем, он пытался объяснить, почему пасмурная погода – это большая удача. Затем он добавил, что все прочие тайны «Тавриды» можно сделать явью если зайти в специальный чатик в «Телеграмме». Не знаю, с чего начались перемены молчаливой пустыни, но вот перемены молчаливого меня начались именно с этого чатика.
Готовясь к поездке, я несколько раз засовывал в рюкзак зарядник телефона, но то и дело его оттуда доставал. Сначала нужно было зарядить телефон, потом наушники, потом колонку. Пару раз я достал его, чтобы убедиться, что он там лежит. Стоило положить его на место – тут же приходилось снова за ним лезть. В конце этого фокуса зарядник стал для меня котом Шрёдингера, который точно должен лежать где-то в рюкзаке, но с одинаковой долей вероятности может там и не лежать.
В итоге, зарядник остался дома. Когда все носки и футболки были развешаны по углам и пришла пора куда-то отправиться, я полез в волшебный чатик, чтобы узнать куда именно. Но стоило мне включить телефон, как он тут же погас. Я почувствовал себя Гарри Поттером, забывшим дома волшебную палочку перед схваткой со злом.
Такого же древнего телефона, как
