Мои молодые годы - Екатерина Ивановна Елисеева
Уж лучше бы мы в школу ушли!
Ребята собираются стрельнуть, а мы сидим дома: Соня, её подруга Люба и я. Мама пошла на Зиминский по каким-то делам. Вдруг мы слышим грохот, входит Миша, держась за щёку рукой, и говорит: «Есть, стрельнули!». Мы перепугались, и вдогонку за мамой. Мама вернулась, замотали ему рану между глазом и виском.
А было так: они поставили дуло ружья на доску, вставили патрон, – и им показалось, что пистон из патрона стоит неплотно и они решили постучать по нему ножом, чтобы встал поплотнее. Нож был садовый – подарок дяди Егора. В результате ружьё выстрелило в доску, а нож отлетел и ударил Мишу. Ножевое ранение, надо идти в больницу в с. Курбатово.
Миша говорит: «Я один пойду» (а это 6 км). Конечно, мама пошла с ним. В больнице оказалось, что врач в отпуске, и, хотя и жила она при больнице, не пришла. Медсестра промыла рану и нарушила тромб, что уже остановил кровотечение – и кровь хлынула с новой силой. Остановить её медсестра не сумела, и решили везти Мишу в Кораблино, в госпиталь.
Тётя Клавдия там в школе работала, она побежала к председателю, упросила дать лошадь, и повезли его в военный госпиталь в Кораблино, за 30 км. А мы дома ничего не знаем.
Пришла т. Клавдия, бабушка её спрашивает, что с Мишей, а та молчит. Бабушка её ругает: «Ты что молчишь? Ах ты, ч…това дочь, грех выворотить!» Клавдия заплакала и сказала, что кровотечение очень сильное, и довезут ли до госпиталя – неизвестно.
Но, Бог дал, кровотечение остановилось, наложили ему швы – небрежно как-то, остался шрам. А мы тут ничего не знаем, как у него дела, плачем.
ПОБЕДА
А утром 9 мая сообщили, что кончилась война, – и слёзы, и радость. Мама пришла к Мише в палату и сообщила радостную весть. Миша говорит: «Вот и хорошо, папа вернётся». Потом мама пришла пешком домой, и только тогда мы узнали, что у Миши всё в порядке, и что рану ему зашили. А Мишиного друга Витю через год застрелили за 2 украденных мешка ржи из колхозной кладовки.
А его брат Петя, который был с ним, убежал, скрывался в лесу, и потом уехал на Колыму, оставив тут жену и детей. Уже в 78 году я увидела его, когда хоронили Серёжу, который был женат на Витиной и Петиной сестре Маше.
В посёлке собирали общий стол на радостях, что война кончилась.
Однажды, уже после Победы, мы с Полиной наловили рыбы голыми руками. Дело было так: летом 1945 года на нашем тужиловском пруду неожиданно сорвало плотину, и вода вместе с рыбой хлынула в овраг. Мы с Полиной как раз проходили мимо, увидели этот поток, и давай рыбу хватать, да отбрасывать её от воды. Я послала Полину за ведром, она побежала, и мы набрали с ней полведра карасей, подлещиков – с ладонь-полторы. Вот радость-то! Бабушка потом жарила её на огромных сковородах.
Слава Богу, папа остался жив. Стали ждать его с войны. Однажды в начале осени встали утром, собираемся на работу (мы же весь сентябрь работали), а мама рассказывает нам и бабушке сон, будто приехал наш папа на белом коне. Бабушка говорит: «Не ходите сегодня на работу, надо всё прибрать, помыть, наверное, он приедет». Миша уже ушёл на работу, возил снопы с поля. Мы с мамой решили: не пойдём сегодня никуда.
Сели завтракать – картошкой с грибами. Но оказалось, что грибы ещё не просолились, и мама говорит: «Отнеси их обратно в кадушку». Я понесла грибы во двор, где стояла кадушка, и вдруг слышу шум. Что там такое? Выглядываю в щель плетня и вижу: папа приехал, на улице стоит повозка с лошадью.
Папа заходит в дом. Я бросила миску с грибами и бегу домой. Папа всех подхватывает на руки и говорит: «Какие же вы все большие, как вы выросли!» Конечно, за 4 года-то! Вот была радость!
Я побежала за Мишей, а он ехал с возом снопов, бригадир отпустил его. Я говорю:
– Он не пойдёт больше на работу сегодня, у нас папа приехал.
Бригадир улыбнулся и говорит:
– Ну, конечно!
А папин млашший брат дядя Коля уходил на войну уже из Якутска. Я была совсем маленькой, когда он поступил в Песоченский сельхозтехникум, домой он приходил лишь на каникулы. Но, когда приходил, всегда играл с нами, очень он нас, детей любил, добрый был и приветливый. Не знаю, как он попал в Якутск, наверное, по распределению. Из Якутска Коля написал своей маме Лизе, чтобы выслала ему валенки, т.к. в Якутске были сильные морозы. А у нас в посёлке было несколько умельцев, которые валяли валенки и обеспечивали ими всех в округе, так что добыть их никакого труда не составляло. Но бабушка Лиза из принципа не стала отправлять ему посылку: мол, уехал, так и справляйся сам. Коля обиделся и больше не писал.
Об этом конфликте я узнала уже позже, во время войны. Спрашивала маму, почему нет писем от дяди Коли, она и рассказала. Конечно, всё это было мне дико и неприятно.
Долго не было вестей от дяди Коли, но потом он всё же стал писать на имя Клавдии, своей младшей сестры. А в самом конце войны бойцам разрешили выслать домой посылки с фронта, и он прислал Клавдии из Германии два отреза на платье. После Победы письма вдруг перестали приходить, а вскоре бабушка получила на него похоронку и воинский аттестат.
Погиб он в конце апреля 1945 года, уже в Берлине, ему было 26 или 27 лет. Бабушка не стала оформлять пенсию (она ей полагалось как матери погибшего воина), т.к. время было непростое, все всего боялись.
Лишь спустя 70 лет из Госархива прислали нам по электронной почте сведения о нём, где говорилось, что Николай Иванович Корякин получил Орден Красной Звезды за восстановление моста через р. Вислу. В наградном листе говорится: «Под артминомётным огнём противника в трудных условиях работы установил 16 опор, уложил 64 прогона 458 погонных метров настила, задание выполнил на 2 часа раньше срока», что дало возможность пройти технике тяжёлого вооружения.
Папа привёз с войны много вкусного: американскую тушёнку, галеты, шоколад и ещё что-то, уже
