Вся жизнь – в искусстве - А. Н. Донин

В салоне очень неплохо кормят, подали вкусный, сочный и недорогой бифштекс. Ночью проснулся от страшного шума в коридоре: пьяный Коля поссорился с Павлом; их разняли, но Николай во весь голос вопил: «Поц! Поц! Нет, ты скажи мне, что такое поц! Я на 16 лет старше его!» и т. п.

15 сентября 1951 г.

Видел директрису, сказала, что командировать может только с разрешения комитета.(…) Вечером был у Миши и Г.С. [Друг Марка Марковича горьковский искусствовед Михаил Петрович Званцев и его жена Галина Сергеевна]. Заходил к нему Ф. Сем. Богородский [известный советский художник, нижегородец по происхождению], лауреат и т. п. Очень своеобразный тип, весельчак, балагур, хвастун. Но деляга первой руки. Когдато был цирковым акробатом. Ему 57, но он, как огурчик, хотя ему недавно вырезали почку изза эхинококка.

26 сентября 1951 г.

На рассвете вбежала Ксаночка и со слезами сказала: «Папочка, наш Персик умер». Мне стало ужасно жаль милого ласкового зверька, к которому я очень привязался за это короткое время. Сегодня было очень похабное заседание худсовета. Я был «ангельски» кроток; пришлось узнать, что и Л. стоит Е., а Чернышова вполне оправдывает данную ей рекомендацию. «Лажали» меня вовсю вместе с Толей Гладковым. На «Фаусте» Струков вовсю ломался и капризничал изза оформления. Совершенно непереносим был свет на спектакле, надо его пересмотреть. Нужна мизансценная репетиция на пролог, сад и выход солдат. Боже мой, какое гно наш театр! Как в нем тошно служить! Обязали меня к 29 прочитать на худсовете экспозицию. Что это такое? Я себе смутно представляю, завтра посмотрю в книжку. (…) Выпил 5 ложек бессмертника.

4 октября 1951 г.

Безумный день! В 9 встал, в 10 – «Непокоренные» в кинопрокате. Фильм слаб, но Бучма – гений! [Известный украинский советский актер]. В 12 репетиция «Фауста» с Дарчуком. В 2 часа встреча с Владимировым в консерватории, в 3 часа – группа по философии, в 5 ч. урок с Победоносцевой и Кузнецовой. В 7 ч. в театр на «Черевички».

Спектакль шел гнусно. Хор ходил, как дохлые мухи. Накладка за накладкой по свету. Черт бы побрал мою специальность. Выпил 4 ложки бессмертника.

13 октября 1951 г.

В 11 – мизансценная с солистами. В 1330 с хором. В 15 в консерватории, в 17 – мизансценная с молодым хором, в 19 – с Кирой и Князевым. В 21 – лекция «Скрябин, Рахманинов» в Доме ученых. Дома застал Агнию на ногах, в пылу работы. Она мне заявила: «Я не люблю рисовать правдиво, а люблю с разными расфуфыреньями» (!?).

21 октября 1951 г.

В Москве. Брожу без цели и без толку. Купил «Антологию таджикской поэзии», мыльницу, приспособление для жарения хвороста. Вечером смотрю «Семью Тараса». Поставлено хорошо, но далеко до того, о чем мне говорил Мордвинов. Прежде всего – никакой «скульптурности», все мечутся и разыгрывают душераздирающую мелодраму, никакой «величавости», сплошная суета. Массовки очень эффектны, но не более. Составу далеко до нашего. Великолепен пожар и самолеты. Ночую у Зевеке на чудесной раскладной кровати

23 октября 1951 г.

Приезжаю в 13. Репетирую 1 и 3 кк. Чувствую себя очень усталым. Вечером – дома, разбираю накопившиеся в портфеле бумажки. Вера заняла 2 место в РСФСР. [На чемпионате по теннису].

14 ноября 1951 г.

Днем репетиция с Элькиндом «Риголетто» 1 акт. Вечером «Тарас» с Сухановым. Вечером заседание у Чернышовой по «Тарасу».

25 ноября 1951 г.

Вчера дал Вере 145 руб. на хозяйство, сегодня доплатил за духи, дал столяру 25 руб. Утром с Элькиндом – «Риголетто», 3 акт. Днем смотрел Дарчука. В 3 ч., презрев свою директрису, – в Доме офицеров «Мировое значение русской музыки». Вечером смотрел 2 акта «Травиаты», а потом писал очередную писанину для директрисы. [Часто Марку Марковичу запрещалось читать лекции изза того, что это якобы мешало его работе в театре]. Говорил с Пеньковым и Шагаловым [руководители Горьковской филармонии]. Предложили перейти к ним с окладом 2000. Дал принципиальное согласие.

26 ноября 1951 г.

Мой рабочий день. 1) Репетиция «Риголетто» с 1030 до 14. 2) Консерватория с 16 до 18. 3) Репетиция «Риголетто с 19 до 2030. Бесцельная поездка в школу милиции с 2130 до 23. Говорил с Полферовым, он поддерживает мою идею перехода в консерваторию. (…) Начинается работа над постановкой оперы Верди «Балмаскарад».

13 декабря 1951 г.

Смотрел в мастерской заказанные для консерв. ширмы и т.п. В 3 ч. – семинар. [Имеются в виду обязательные занятия в Школе МарксизмаЛенинизма]. Задали подготовить 7 и 8 вопросы. Не занимался, но поставил часы с 17 до 19. Вечером был на «Фаусте». Боже мой! До чего же они все бездарны! Дарчук бродит по сцене, как посторонний зритель, Элькинд – раскормленный «волоокий телец», Сергей… ну, да что ожидать от Сергея! Боже мой! Какой же режиссер чтонибудь сможет из них сделать? Получил зарплату за весь ноябрь. Выпил 5 ложек бессмертника.

Итоги 1951 года

Поставлено спектаклей – 3

Прочитано лекций

от филармонии – 60

от Общества по рас

пространению – 3

от Бюро – 8

от других организаций – 5

1952 год

1 января 1952 г.

Прощай, 1951 год! Оглядываясь назад, я могу сказать, что он был неплох для меня и моей семьи. Что в нем произошло хорошего? Мои постановки были довольно удачны, денег я заработал на четыре тысячи больше, чем в прошлом, съездил в Сочи, побывал в Хосте, Мацесте, съездил и в Ростов Великий, много купался в море и в реке Которосли. Два раза был в командировке (в Москве и Лде). Дал Верушке возможность отдохнуть у моря. Было и много плохого: 1) появление в театре Чернышихи, 2) стал прихварывать: печень, спина после ушиба, фурункул, 3) почувствовал, что старею и что интерес к спорту у меня стал ослабевать, 4) все больше убеждаюсь, что окружен «иудами» и «петрами», что порядочный человек (не герой, а просто порядочный и честный) это явление редкое и исключительное! Но все это мелочи, главное – это то, что все мои родные и любимые живы и здоровы, и это в жизни самое главное! Дай Бог, чтобы и следующие годы были не хуже 1951!

[В марте 1952 года начата подготовка к постановке оперы Мусоргского «Борис Годунов». Этот спектакль cтал одной из лучших работ М.М. Валентинова как режиссера].

6 марта 1952 г.

Утром – беседа с хором по «Борису». Потом ходил