Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая - Ципора Кохави-Рейни
Обнимаю тебя с любовью,
Твоя Наоми
10.10.60
Гиват Хавива
Дорогая моя Наоми
Сегодня пришло твое письмо с описанием Дахау, и открытка из Нюрнберга.
Естественно, ты устала после всех впечатлений и переживаний. Твое путешествие в течение трех первых недель действительно впечатляет. Как ты успеваешь все это охватить? Я все еще не знаю, как ты живешь, достаточно ли у тебя денег, достаточно ли ты отдыхаешь. Ты написала о подарках, о часах, которые купила мне в Швейцарии. Не транжиришь ли ты много денег, которые будут необходимы тебе позже. Конечно же, я беспокоюсь, но пока вижу, что ты отлично устраиваешься.
История с Бумбой. Если она закончится, как ты об этом пишешь, возвращением его в Израиль – это будет одна из самых важных твоих операций.
Кончились праздники, и я надеюсь, что теперь смогу упорядочить все мои работы. Девочки возились с малышкой, помогали мне, но и мешали. Ты же знаешь, возня с ними берет больше времени, чем их помощь.
Сегодня мы снова скакали на деревянном коньке к маме в Германию. Но вернемся к злобе дня. Дело Лавона продолжает будоражить всю страну. Просто трудно поверить, что такое творится у нас. В этой еще такой молодой стране. Главный обвиняемый – Шимон Перес. Обвиняют его в подделке документов с целью подставить министра обороны Лавона, который занимал этот пост пять лет назад. Неизвестно, в какой степени Перес замешан в этом деле. Ясно одно, что действовал он подпольно с целью убрать с поста Лавона. Такова ситуация, в которой трудно отделить правду ото лжи. Ясно лишь одно: дело серьезное. И оно очерняет верхушку рабочей партии МАПАЙ и, главным образом, молодежь, приближенную Бен Гурионом и обслуживающую его. Бен Гурион открыто встал на защиту Шимона Переса, и это понятно: обвиняя служку, косвенно обвиняют хозяина. Создана комиссия по проверке, которую возглавляет Хаим Коэн. Какие бы ни были результаты проверки, компания «молодой поросли Бен Гуриона» не выйдет сухой из воды, как и сам он. Конечно же, он сильнее своих противников, но победа его будет аморальной. Так или иначе, дело это подорвет авторитет и моральный престиж правящей партии.
Каковы мои прогнозы. Выборы по округам под эгидой Бен Гуриона провалились. Не будут ни в этой, ни в следующей каденции, ибо эта шайка, дела которой сейчас выходят на свет, не действовала только против министра обороны, который ей не нравится и, по ее мнению, лишен талантов. В результате – власть военных над парламентом. Чиновники решают, кто будет министром, а не Кнессет или, хотя бы, партия. Отсюда открыт путь к диктатуре. Отсюда возникает подозрение, что Бен Гуриону вообще не нужны выборы по округам для укрепления его единоличной власти. Ожидать можно всего, быть может, небольшой военной авантюры. Несомненно, будут потрясения. Все ждут свидетельства Моше Шарета. Этот джентльмен способен увести от истины, слегка исказив правду во имя единства и величия партии, правительства и легендарного главы премьер-министра Бен Гуриона.
Вечером мне звонила Лотшин. Получила твои письма. Только во вторник она получит ответ относительно санатория, куда собирается поехать.
Я же много размышляю о Германии и немцах. Речь идет о подчинении приказу, о личной ответственности. Это приводит к Эйхманам. Сейчас есть много обнадеживающих свидетельств, что молодое поколение, которое называют «поколением эспрессо», не очень подчиняется лидерам с целью – услужливостью пробиться наверх, к власти.
В газетах публикуют дискуссию между Моше Шамиром и Бен Гурионом. Последний заявил, что не читает художественную литературу. Спор этот напоминает диспут в СССР между «физиками и лириками» – кто более важен и необходим.
Все твои друзья просят передать тебе привет.
С любовью, Израиль.
Глава пятнадцатая
Наоми постоянно встречает проявления чувства вины немцев за содеянное их народом. Мюнхенский адвокат недоумевает: как израильтяне могут после случившегося иметь дела с немцами. Водитель такси сказал ей, что он хотел бы поехать в Израиль, но не решается появиться среди евреев. Он был ужасно удивлен, когда она сказала ему, что в Израиле не обвиняют немцев. «Этого я не могу понять, – потрясенно сказал он, – следует обвинить всех нас. Разве это не ясно?»
И вот она прилетает в Берлин.
«Ты Бертель?»
Старик лет семидесяти, с трудом передвигающий ноги, останавливает ее. Зелло, дальний родственник деда, протягивает ей дрожащую руку, в глазах его стоят слезы. Два месяца назад она послало ему письмо из Израиля. Из лагеря смерти Аушвиц, где он убирал трупы евреев, которых задушили в газовых камерах, он вышел инвалидом. Жена его Ирма и двое сыновей, из которых старший был в возрасте Наоми, а младший – в возрасте Бумбы, погибли в Аушвице. Перед встречей с Зелло, возникла в ее памяти семейная фотография верных законопослушных немецких граждан: Ирма сидит возле стола в тихой аккуратно прибранной комнате и шьет. Дети всегда чисто одеты и хорошо воспитаны. Семья владела магазином женской одежды. Дед всегда покупал у них сумки и одежду для внуков.
«Это от Руфи», – дядя Зелло протягивает ей телеграмму от старшей сестры. Глаза ее не отрываются от его мертвого взгляда разбитого человека. Она с трудом читает телеграмму от Руфи.
«Дядя Зелло, завтра она прилетает из Аргентины. Мы не виделись более двадцати трех лет».
Водитель останавливает такси около здания, в прошлом респектабельной еврейской больницы, известной своими великолепными врачами и обслуживанием. Немцы рвались в эту больницу. Хронические больные из Палестины лечились в отделениях этой больницы, благодаря финансовой поддержке еврейской общины Германии. После войны власти вернули это здание общине в качестве многоквартирного дома. Старики, с трудом передвигающее ноги, напомнили Наоми, что здесь лечился ее отец. Дверь квартиры раскрылась, и простая добросердечная немка пригласила войти. Вторая жена дяди, младше его на двадцать лет, из кожи вон лезет, чтобы понравиться еврейке из Израиля. Угощает пирогами и кофе, рассказывает свою трогательную историю. Она оставила хорошо оплачиваемую работу на фабрике по пошиву рубах, и пошла учиться в школу медсестер, чтобы помогать больным и страдающим людям. Как сестра милосердия, отдавала всю себя самым униженным и несчастным людям. К дяде Зелло, который был доставлен прямо из Аушвица в больницу, где она работала, она отнеслась с особой теплотой. Когда он был освобожден из больницы, и отчаянно нуждался в помощи, она привезла
