Эдуард Хруцкий - Тени в переулке

Тогда к нему в кабинет пришел Пазишвили.

– Знаете, кто я такой? – спросил он.

– Знаю.

– Тогда давайте договоримся по-хорошему.

Шеварднадзе выгнал его из кабинета.

А через несколько дней его вызвал первый секретарь ЦК Мжаванадзе и завел разговор о переходе на работу с выездом из Тбилиси.

Неизвестно, сколько бы продолжалось это противостояние, но совершенно случайно в этот конфликт вмешался Сергей Павлов, первый секретарь ЦК ВЛКСМ. Он узнал, что в Министерстве внутренних дел нужен первый замминистра, и порекомендовал на эту должность Шеварднадзе.

Это стало полной неожиданностью для грузинских теневиков. И хотя замминистра был фигурой зависимой, Шеварднадзе основательно придавил теневиков, а главное, собрал информацию на руководство республики. Он понял, что победить Мжаванадзе и возглавить парторганизацию Грузии можно, только если удастся найти не мелочевку, а убийственный компромат. Грузинский лидер был личным другом Брежнева, который в 1962 году присвоил ему звание Героя Социалистического Труда за достижения республики по выполнению очередного пятилетнего плана.

А компромат – это связь первого лица с местными делягами.

Через десять лет по пути, проложенному Шеварднадзе, пойдет и Юрий Андропов, уничтожая своих соперников по Политбюро через их связи с торговой мафией.

В 1965 году Шеварднадзе становится генералом внутренней службы третьего ранга (звание, соответствующее генерал-майору) и министром.

Шеварднадзе поехал в Москву, выступил со страшным по фактам докладом на коллегии МВД. Его поддерживал Щелоков, назначенный министром внутренних дел СССР. Но ничто не могло омрачить дружбу Брежнева с Мжаванадзе.

Летом 1972 года оперативники угрозыска МВД Грузии обнаружили под Сухуми еще один теневой завод. Только выпускал он не трикотажные рубашки или куртки из искусственной кожи. На заводе делали оружие. Пистолеты, автоматы, карабины.

Об этом невероятном по тем временам деле была напечатана статья в республиканской партийной газете «Заря Востока». Ее на стол генсека положил лично Щелоков. Судьба Мжаванадзе была решена. Нет, не подумайте ничего плохого. Его не арестовали, не судили и не сажали в тюрьму. Он ушел на пенсию, получив все положенные льготы и прекрасную квартиру в Москве. Первым секретарем Грузии избирается Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе.

Когда я писал эту историю, то специально позвонил сыну одного из крупнейших теневиков Грузии тех лет, живущему в Москве.

– Скажи, Гиви, как в Тбилиси восприняли известие о приходе Шеварднадзе к власти?

– Слушай, все до одного солидные люди говорили, что это самый черный день в истории республики.

Но в республике жили еще и «несолидные» люди. Они варили сталь, добывали марганец, выращивали чай. Для них приход Шеварднадзе к власти стал временем надежд.

Однако солидные люди не хотели сдаваться. У Пазишвили были связи не только в Тбилиси, но и в Москве, которые, кстати, помог ему наладить дорогой родственник Гога-драматург.

И вот некоронованный король Грузии выехал в Москву с неофициальным визитом. Король ехал налегке, во избежание нежелательных встреч. За ним вылетел его брат, который вез в столицу две картонные коробки от вина, тщательно завязанные веревками.

С точно такими коробками едет большинство пассажиров с гостеприимного Кавказа. В них везут фрукты, вино, бутылки ткемали, жареных поросят.

Но младший брат короля не собирался удивлять столичных гурманов. Его ящик был плотно забит пачками сотенных купюр. Миллион сто двадцать тысяч рублей приехали в Москву для материальной помощи московским чиновникам.

Брата короля арестовали в гостинице «Россия». Деньги, естественно, изъяли, но весьма большая часть суммы разошлась по рукам.

И уже в Тбилиси начали звонить по спецсвязи, предупреждая, что с партийными кадрами следует обходиться бережно.

Надо сказать, что Пазишвили и практически все его подельники состояли в партии верных ленинцев.

Самого Пазишвили взяли в приемной генпрокурора Андрея Руденко. Дело грузинских теневиков стало одним из самых крупных. Подельников Пазишвили брали по всей стране.

В столице прошло тоже несколько крупных задержаний и не менее сенсационных отставок. Мой знакомый драматург Георгий Михайлович Косачевский был задержан на улице у Дома журналистов.

Суд был недолгим, но, естественно, справедливым. Мера социальной защиты была удивительно однообразной: высшая мера или пятнадцать лет колонии строгого режима с конфискацией имущества.

Но опять из Тбилиси в Москву поехали ящики из-под вина – и теневой король Грузии избежал расстрела. А вот Гога-драматург уехал на долгие годы топтать зону.

Когда я сегодня смотрю старые уголовные дела по экономическим преступлениям, то думаю: а что, собственно, плохого сделали люди, которых мы называли теневиками? Они, как ни странно, латали дыры нашей несовершенной экономики. Одевали людей в красивый трикотаж, шили вполне приличную обувь, изготовляли дефицитную фурнитуру для сантехники. На подпольных производствах работали тысячи людей и получали вполне приличную зарплату.

А может, нужно было все эти цеха, мастерские, заводики сделать легальными и позволить людям выпускать дефицитную продукцию и прилично зарабатывать? Но в стране, где на каждом доме висел лозунг «Партия – наш рулевой», сделать это было просто невозможно.

Лет десять назад я заглянул домой к Леве Тимофееву.

В квартире шел ремонт, паркет был застелен газетами и старыми афишами. Я поднял одну, заляпанную краской. Березка, скамейка на берегу реки, силуэт девушки. Георгий Косачевский, Лев Тимофеев. «Скамейки у реки», комедия. Пьесу эту играли в Петропавловске.

В том времени осталась метельная ночь под старый Новый год, крепкий, уверенный в себе московский человек за столом ресторана и его непростая жизнь.

Реальна только заляпанная известкой афиша, лежащая под ногами.

ПРОЩАЙ, «ГРАНД-ОТЕЛЬ»

Из гостиницы «Москва», из корпуса, вход в который со стороны памятника загрустившему теоретику коммунизма, выносили вещи. Под колоннаду сваливали картины, диванные валики, полированные столы.

А когда-то здесь был знаменитый кинотеатр «Восток-кино», переименованный потом в «Стереокино». Сколько я себя помню, там шел единственный отечественный стереофильм «Машина 22-12».

Но этот очаг культуры был палочкой-выручалочкой для молодых влюбленных, застигнутых осенней непогодой. Расставаться мучительно не хотелось, а деться было некуда, тогда и вспоминали о «Стереокино», где на кассах я никогда не видел жестокой таблички «Все билеты проданы».