Анатолий Терещенко - С Лубянки на фронт
Во время беседы несколько раз звонил телефон. Всякий раз, естественно, беседа прерывалась, и новый командующий почему-то, как показалось начальнику военной контрразведки, держа черный эбонит телефонной гантели, вдруг наливался лицом и матерился, отчитывая неизвестных Михееву подчиненных.
«Какой грозный Георгий – настоящий громовержец! – подумал Анатолий Николаевич. – Видно, нелегко мне придется с ним. Нет, сработаемся – одно дело ведь делаем. И враг у нас один – гитлеровцы и их пособники. Служба не для службы кому-то, ради защиты Родины она нам дана».
Положив трубку, он выругался: «Бездельники безголовые, совсем забыли, зачем пришли в армию!»
С Жуковым у Михеева было еще несколько служебных встреч до его перевода в Москву с беседами по конкретным вопросам боеготовности частей, фактов разоблачения вражеской агентуры, случаев диверсий и террористических актов со стороны «засланцев» из-за кордона и нарушений режима секретности.
Но тех теплых деловых и личностных отношений, окрашенных служебным взаимопониманием, какие отмечались при общении с Тимошенко, у Анатолия Николаевича с Жуковым не сложилось.
Да, перед Михеевым был герой Халхин-Гола, который показал, что зарвавшуюся японскую военщину можно бить, и бить сильно. Победу частей Красной армии на Дальнем Востоке высоко оценил сам Сталин. Это был первый советский блицкриг и начало головокружительной карьеры комдива Жукова.
Хотя о заслугах его начальника штаба Михаила Андреевича Богданова, главного разработчика плана операции, сыгравшего, можно смело заявить, судя по многочисленным открытым публикациям и другим источникам, ключевую роль в разгроме японцев, а также командарма Григория Михайловича Штерна Жуков никогда и нигде почему-то не вспоминал. Что это – черная зависть, понимание силы ума этих военных или что-то другое?
Оба вскоре попали под суд в 1941 году – первый по уголовному делу был амнистирован в том же году, достойно прошел всю войну, но выше должности комдива не дослужился и умер практически забытым в 1969 году, а второй – в октябре 1941 года был дополнительно оклеветан и расстрелян…
* * *Как известно, в сентябре 1939 года после освободительного похода в Польшу начался демонтаж так называемой «линии Сталина» – линии укреплений на старой границе Советского Союза. Начальник Особого отдела НКВД СССР Киевского особого военного округа А.Н. Михеев забил тревогу. Он понимал, что в случае войны на западе округа, при глубоком прорыве противника на советскую территорию, его не удастся надолго задержать силами пограничных застав. А укрепления на новой границе – «линия Молотова» – строились так медленно, как говорится, – ни шатко ни валко, что исключало возможность завоза вооружения и боеприпасов в недостроенные ДОТы, ДЗОТы и другие укрепленные сооружения.
Ответственным за инженерное оборудование новой границы являлся Г.К. Жуков, и Анатолий Николаевич писал в Москву докладную за докладной, но все его тревожные замечания уходили, словно вода в песок. Москва загадочно молчала – не отвечала на серьезную информацию начальника военной контрразведки округа, человека, который понимал толк в фортификационных сооружениях: закончил ведь военно-инженерную академию!
Дело, конечно, было не только в личной инициативе командующего округом, а в содержании советской военной стратегии, не предусматривавшей исключительно оборону.
Однажды, это было утром в середине августа сорокового года, накануне отъезда Михеева в Москву на повышение, он, предварительно позвонив командующему округа, спокойно вошел в его кабинет. Доклад касался серьезных нарушений в режиме секретности в одной из дивизий шестой армии – с утратой или хищением, выяснилось, важных штабных документов.
Прочитав справку, Жуков неожиданно обжег комиссара госбезопасности колючим взглядом и бросил:
– Тут есть и ваша вина в том, что в сохранности важных секретов появились большие прорехи.
У Михеева, всегда спокойного по натуре, заходили желваки. Нет, он не стушевался, а достойно ответил:
– Товарищ генерал армии, если бы мы не охраняли специфически секреты в наших вооруженных силах, то и не смогли бы выявить преступления. Сейчас мои оперативные работники подключились к поиску канала утечки и установления виновных. И мы выясним подробности случившегося ЧП. Я доложу вам и своему непосредственному начальству…
– Ну, ищите, ищите, – проскрипел недовольный Жуков, понявший, что Михеев не тот человек, которого можно смять или сломать.
Решив ряд других вопросов, Анатолий Николаевич без настроения покинул кабинет командующего. Разгорался яркий солнечный день. Дневное светило поднялось уже достаточно высоко. Оно не столько озаряло пространство, сколько претендовало на скорый полуденный зной, нагревая до плавления в некоторых местах асфальтное полотно. Подходя к машине, он услышал слова знакомой песни: «Если завтра война», доносящиеся из открытого окна соседнего здания. Ветерок трепал полотна тюлевых штор, вырвавшихся порывами сквозняка двумя половинками на волю.
Он любил эту песню и, услышав только четвертый куплет стихотворения Лебедева-Кумача, которое стало мужественной мелодией через музыку композитора Покраса, сел в свою любимую эмку. А через опущенное стекло дверцы доносилось:
Мы войны не хотим, но себя защитим –Оборону крепим мы недаром.И на вражьей земле мы врага разгромим,Малой кровью, могучим ударом…
Он ехал по яркому и прозрачному Киеву, и только теперь, много раз слыша эту песню, почему-то обратил внимание на последнюю строчку четверостишия.
«Нет, из того, что я знаю о нашем потенциальном противнике, малой кровью его разгромить вряд ли удастся, – рассуждал про себя комиссар госбезопасности, – до того когда он нагрянет, нужно успеть выстроить нашу мощь в армии. Пока войска РККА все еще находятся в состоянии реформирования. Великие реформаторы приходили не с тем, чтобы разрушить, а с тем, чтобы создать лучшее, разрушая худшее. Надо торопиться не спеша, но торопиться».
Сталинская в своей основе положительная по целям реформа в конце 30-х годов отметилась и немалым разрушением, и неполным созиданием – времени не хватило. Гитлер на это уповал, а поэтому так спешил…
И все же, если быть справедливым, то начиная с середины двадцатых и конца тридцатых годов Сталин делал все возможное и невозможное, чтобы вернуть Россию, теперь в образе Советского Союза, к статусу великой державы. И конечно, он готовил страну к войне, что, собственно, никогда не отрицалось и в советской историографии.
Надо отметить, некоторые военные деятели РККА демонстрировали иногда в своих выступлениях, что показывают сегодня те немногочисленные открытые данные Генштаба периода «сороковых роковых», готовность нанести удар до того, как немцы сами нападут. А потом – и «на вражьей земле мы врага разгромим, малой кровью, могучим ударом», как пелось в вышеприведенной песне.
Политики в Кремле были более осторожны и сдержаны…
* * *То, что не мог знать, а потому и не способен был по трагическому определению поведать А.Н. Михеев о Жукове, захотелось рассказать автору. Нет, не измазать черной краской или всякими выдумками героя Халхин-Гола и полководца Великой Отечественной, а показать его живым человеком, сославшись в его характеристике на конкретных свидетелей общения с ним, которым нельзя не верить.
Служили два товарища – два всадника, два Константиновича: К.К. Рокоссовский и Г.К. Жуков. Первый командовал легендарным Парадом Победы 24 июня 1945 года, а второй принимал Парад. Оба родились в декабре 1896 года с разницей в двадцать дней. Но они были разными по характеру. И отношения у них были непростыми, иногда даже натянутыми до предела.
1930 год.
На командира бригады Жукова, служившего в 7-й Самарской дивизии, которой командовал Рокоссовский, последний в характеристике на подчиненного объективно написал то, что сохранили архивы:
«…Сильной воли. Решительный… Требователен и в своих требованиях настойчив… По характеру немного суховат и недостаточно чуток. Обладает значительной долей упрямства… Может быть использован с пользой для дела на должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит».
Не эти ли черты негативно повлияли на качество его непродолжительной работы в должности начальника Генштаба (НГШ) в период с 15 января по 30 июня 1941 года, после чего Сталин смещает Жукова с должности НГШ и назначает его командующим Резервным, а затем Ленинградским фронтами.
Когда в боях под Москвой в 1941 году в районе Волоколамска командарм К.К. Рокоссовский, только что освободившийся из тюремного заключения, предложил во имя сохранения солдат истекающую кровью 16-ю армию отвести на новые, более удачные для организации контрнаступления позиции и хотя бы частично доукомплектовать ее, а потом ударить с нового плацдарма с новой силой по противнику, что было вполне стратегически оправдано, Г.К. Жуков приказал контратаковать врага.
