Крис Бауэрс - Новак Джокович – герой тенниса и лицо Сербии
Генчич утверждала, что в первый же день увидела достаточно, чтобы понять: перед ней потенциальный чемпион мира. К тому времени Моника Селеш уже была первой ракеткой мира в женском разряде, а теперь появился мальчик, который, как казалось Генчич, мог добиться тех же результатов в мужском.
«Я проверяла его так же, как всех моих новичков, и выяснила, что он может все. Поначалу я показывала ему, как выполнять удары, но вскоре поняла, что у него превосходная моторика, умение полностью сосредоточиваться, способность внимательно слушать и наблюдать. Я созвала других тренеров и сказала им: „Понаблюдайте за этим мальчиком“. Через несколько минут я предложила ему поиграть – он был так счастлив! С тремя или четырьмя тренерами я работала больше 20 лет, и я обратилась к одному из них: „Не хотела я этого говорить: вот увидите, в этой группе Новак надолго не задержится, ему место среди старших“. Я не сказала, что он очень хорош в игре. Ему самому предстояло доказать это. Я старалась не давить на него – чтобы стать лучшим, ему нужна была психологическая устойчивость».
Как-то в конце дня Генчич попросила мальчика познакомить ее с его родителями. Долго идти не пришлось – пиццерия и вправду находилась через дорогу. В итоге состоялся разговор – быть может, он и был первым шагом к звездной карьере Джоковича. Генчич рассказывала:
«Он стоял за матерью, прижимаясь головой к ее боку. Я объясняла его родителям, что именно увидела в Новаке: „У вас золотой ребенок. За восемь лет, с тех пор, как я перестала работать с Моникой Селеш, мне ни разу не попадался такой талант, как ваш сын. К семнадцати годам он войдет в первую пятерку мира“. Они потрясенно переглянулись и уставились на меня. Кто я такая, они не знали, слышали только, что я тренер из лагеря. Внезапно стало ясно, насколько прочная эмоциональная связь существует между Новаком и мной. Когда он услышал про первую пятерку, то медленно, шаг за шагом, приблизился и прильнул к моей спине. И я поняла, что мы настроены на одну и ту же волну».
Такие воспоминания сохранились у Генчич о событиях давнего июньского дня 1992 г. Верны ли они? Да они похожи на сказку! Неужели ничуть не приукрашены? Вполне возможно, что да, ведь Генчич – профессиональный телережиссер, знающий, как вдохнуть жизнь в выдумку, как ее расцветить и сделать правдоподобной. Так что, скорее всего, она чуточку отлакировала действительность. Однако сам Джокович подтверждал правдивость ее рассказа во многих интервью, как и другие очевидцы тех событий.
Главная особенность Генчич заключалась в том, что ее интересовало развитие спортсмена-теннисиста прежде всего как личности. К деньгам она была равнодушна: получая бесчисленные предложения руководить частными теннисными школами, она неизменно отказывалась. Она придерживалась левоцентристских политических взглядов, ее ничуть не смущало существование в условиях броз-титовско-милошевичской экономики, и если ей предлагали тренировать кого-то за деньги, то всем, богатым и бедным, Генчич объясняла: «Я сама была теннисисткой, поэтому моей целью было не получить то-то и то-то, а исключительно помогать». Она с уважением относилась к тем, кого тренировала: «Я никогда не считала себя лучшей, я просто стараюсь совершенствоваться сама и помогать детям стать лучше. Сделать ребенка лучше всех – моя цель номер один». Пока я брал у Генчич интервью для этой книги, она имела массу возможностей представить себя куда большей провидицей, чем была на самом деле, подсластить или возвысить свой образ. Но она этого не делала. Так что даже если в ее рассказе после обкатки на многочисленных слушателях что-то и стало выглядеть преувеличенным, то суть его осталась правдивой.
Однако предсказанное Еленой Генчич развитие событий показалось слишком странным и стремительным ни о чем подобном не помышлявшей чете Джоковичей. Поэтому можно простить им то, что они с некоторым недоверием отнеслись к незнакомой пятидесятилетней женщине-тренеру, которая как с неба свалилась к ним в ресторан в сопровождении их первенца и сообщила, что к 17 годам он будет чемпионом мира. Ничуть не смущаясь их реакцией, Генчич продолжала расписывать невероятные перспективы маленького Новака. Якобы она даже заявила его родителям: «Этот мальчик мой, я должна сделать его лучшим в мире», что прозвучало почти как угроза. По ее словам, вскоре после этого она пришла к выводу, что должна бросить все дела, кроме работы на телевидении – необходимой, чтобы иметь средства на жизнь, – и позаботиться о достойном начале спортивной карьеры Джоковича.
Поначалу Джоковичи молчали. Потом, после завершения разговора, попытались выяснить, кто эта странная женщина, действительно ли она не в своем уме или это только кажется. Все, кто знал Елену Генчич, рассказывали Джоковичам, что именно она нашла Монику Селеш и работала с ней, – в то время это были лучшие рекомендации, какие только могла получить Генчич. И Джоковичи разрешили ей тренировать сына.
Но уже на следующий день она заставила их спуститься с небес на землю. Сказала: «Если вы хотите, чтобы я работала с Новаком, у меня есть только одно условие: я сделаю все возможное в том, что касается тенниса, но деньги, которые потребуются для этого, – это ваша проблема, а не моя». Опытный тренер знала, что в ближайшие пару лет им предстоят значительные расходы на экипировку, на участие в турнирах, на поездки и т. п. Поначалу все доставалось бесплатно, Генчич не требовала никаких гонораров; пользуясь своим положением президента белградского теннисного клуба «Партизан», одного из двух государственных теннисных клубов страны, Генчич снабжала Новака ракетками, мячами и всем необходимым. Но для того, чтобы добиться успеха в условиях жесткой конкуренции, Новаку вскоре должны были потребоваться деньги.
Работа Генчич с Джоковичем началась на второй день после открытия летнего теннисного лагеря. Генчич разработала для своего подопечного программу, рассчитанную на пять лет. Требовалось принять во внимание то, что он посещал школу в Белграде, но летние и частично зимние месяцы проводил в Копаонике, где его родители зарабатывали на жизнь благодаря пиццерии и бутику. Рождественские каникулы Джоковича продолжались всего три недели, но Генчич встретилась с директором его школы и попросила еще неделю для тренировок.
Условие Генчич, согласно которому она заботилась обо всех вопросах, связанных с теннисом, а находить деньги предоставила родителям, оградило мальчика от растущих в семье и в стране финансовых проблем, которые постепенно обострялись: уже бушевала сербо-хорватская война, зарождающийся капитализм постепенно вытеснял экономику социализма, в условиях которой Югославия существовала с 1945 г.
Подготовленная для Новака программа предусматривала не только тренировки, но и соревнования на протяжении пяти лет, в ней указывалась примерная стоимость участия в турнирах на каждый год – таким образом семья знала, какие средства ей предстоит найти. «В жизни семьи Джоковича наступил чрезвычайно трудный период, – рассказывала Генчич. – Я понимала, что у них ничего нет, но я и сама была в том же положении. И я посоветовала им поискать спонсоров. Деньги они нашли, но на каких-то жутких условиях. Срджан не скрывал, что брал кредиты под высокий процент, а когда наступал день выплаты и у него был пустой кошелек, деньги порой требовали вернуть, буквально приставив нож к горлу. Единственным способом выплатить первый кредит было взять второй, как правило, под еще более высокий процент».
Если в наши дни Новак Джокович занимает исключительное положение среди своих соотечественников, то к членам его семьи это не относится. Его отец и дядя нажили немало врагов как в обществе в целом, так и в теннисных кругах. В начале 2011 г. с участием семьи Джоковичей был осуществлен переворот в Сербской федерации тенниса, в результате чего президент федерации тенниса Слободан Живоинович вскоре после победы Сербии на Кубке Дэвиса в 2010 г. был смещен, а его место занял Вук Еремич, президент Генеральной Ассамблеи ООН и союзник Срджана Джоковича. Однако Генчич утверждает, что эти события следует понимать в более широком контексте:
«Люди, критикующие его родителей, не знают и не желают знать подробности истории семьи Джоковичей с самого начала. Они видят только нынешние деньги и считают его [Срджана] заносчивым и высокомерным. У этой семьи было много друзей – до тех пор, пока ей не понадобились деньги для Новака. Это было ужасно. Родители знали, что Новак станет лучшим, но откуда взять деньги? Деньги они искали день и ночь. Срджан страшно злился, но все-таки стучался в любую дверь, обращался за помощью в том числе и к правительству, и всякий раз слышал одно и то же: „Да кто он такой, этот мальчишка?“, „Для такого малыша у нас денег нет!“. Теперь родителям нравится повторять: „Это мы сделали его!“ Я очень рада, что Срджан считает случившееся своей заслугой, потому что он действительно много сделал, чтобы у сына была возможность участвовать в турнирах. До сих пор семье Джоковичей жилось очень трудно. Сейчас у них есть деньги, но их жизнью я не интересуюсь. Мне интересны только успехи Новака и [его младших братьев] Марко и Джордже».
