Евгений Тугаринов - Митрополит Антоний Сурожский. Биография в свидетельствах современников
Вот мы уже перед храмом на соборной площади, которая наполовину заполнена народом– несколькими сотнями людей, теми, кто не смог попасть внутрь или хочет вскоре уйти. Из окон соседних домов на площадь тоже смотрят люди – местные жители. Для них это нечаянная радость, во всяком случае нечто неординарное, не похожее на протестантские шествия и обряды. Все приготовились к первому возгласу, который должен был дать владыка Антоний.
– Слава Святей… – нараспев, таким знакомым и вместе с тем слабым, каким-то другим голосом пропел он.
Владыка стоял перед дверями собора, окруженный священниками, певчими, народом, и пел стихи начала пасхальной утрени. Хор радостно, но не громогласно отвечал многократным повторением слов пасхального тропаря «Христос воскресе из мертвых». В хоре еще много было англичан, которые могли петь только мягко, негромко и медленно, стараясь правильно выговаривать славянские слова. Митрополит Антоний благословлял народ: «Христос воскресе!» – осенял его крестом, украшенным цветами и горящими свечами. Он даже проповедовал в ту ночь. Но все видели, как тяжело ему давалась и сама служба, и проповедь.
Так случилось, что последняя Пасха владыки Антония была моей первой регентской Пасхой в Лондоне. Отец Михаил Фортунато осенью 2002 года был назначен настоятелем собора. Он служил, и управлять хором было поручено мне.
Пение в православной церкви – это все! Прихожане могут не видеть священника, который молится в алтаре, но они всегда слышат хор. Не секрет, что зачастую именно хор привлекает некоторых на богослужение. Это, конечно, неправильно, но это реальность. На богослужении хор не имеет порой и минуты отдыха: певчие поют, читают, и все это происходит вживую, не под фонограмму, а здесь и сейчас. Все службы православного церковного года поются, но самая певучая, летящая – пасхальная. От хора зависит, какое настроение будет в храме в эту ночь. Пение влияет и на служащих священников, и на молитву прихожан.
И в ту ночь, несмотря на то, что владыка Антоний был тяжко болен, мы должны были петь с пасхальным настроением. Но мне приходилось соотносить темп каждой части богослужения и всей службы в целом с тем темпом, который был удобен и был по силам владыке. Я хорошо усвоил уроки отца Михаила и из разговоров с ним, и из собственного опыта знал, как важно регенту чувствовать и подхватывать темп диакона и священника. Это то, что так хорошо удавалось делать отцу Михаилу. Когда он управлял хором, то получалась гармония между служащим владыкой и хором. Отец Михаил именно сослужил митрополиту Антонию, чему особенно старался следовать в ту ночь и я.
В моей памяти хорошо сохранился момент проповеди. Владыка Антоний стоял на амвоне, всем телом опирался на свой архиерейский жезл. Он говорил о пасхальной радости, приводил слова святителя Иоанна Златоустаго, комментировал их, но та проповедь была короче обычной, которую владыка Антоний произносил в рядовой воскресный день. Было видно, как трудно даются ему слова, как много сил он уже истратил к этому моменту, как необходим был ему отдых. Закончив проповедь, владыка Антоний сказал:
– Простите меня, дорогие мои. Я должен был бы сказать еще, но я не могу этого сейчас сделать. Я очень устал и должен закончить.
Поздравляю вас всех с пасхальным праздником. Христос воскресе!
Для всех нас это его желание было хорошо понятно. Во все время службы он ни разу не присел на архиерейское место в алтаре, кроме положенного епископу сидения во время апостольского чтения. Владыка сам говорил проповедь на обоих языках. Он стремился никого не обидеть, никого не оставить недовольным.
После утрени, как это было всегда при владыке, он подавал пример лобызания ближнего. Церемония была общей и иногда занимала до получаса. Все священники выходили на солею, и митрополит Антоний с каждым из них трижды христосовался, произнося: «Христос воскресе!» Приветствие, начатое владыкой, сразу подхватывалось всеми присутствующими в храме: на клиросе христосовались певчие, внизу обнимались прихожане. Владыка же после этого обычно уходил в алтарь и сидел, дожидаясь начала литургии. Но в тот год пасхальную литургию владыка Антоний уже не служил. Я не могу сказать, был ли он в алтаре или ушел к себе. Службу вел протоиерей Михаил в сослужении отцов Иоанна, Максима и Александра, все шло традиционным праздничным пасхальным чередом…
Весь июнь и июль мы не видели владыку Антония в храме. Говорили, что он уже постоянно находился в больнице, в хосписе, где его навещали только отец Иоанн и отец Михаил.
Во второй половине июля в церкви ежедневно начали служить молебны о здравии владыки Антония, чувствуя, что приближается кончина. Так было и в понедельник 4 августа.
…Летом 2003 года в Англии, как и во всей Западной Европе, стояла страшная, непереносимая жара. За два летних месяца непрекращающейся жары город раскалился до предела и стал похож на огнедышащую печь. Камни зданий и асфальт отдавали воздуху свой жар, опаляя ноги и все тело нестерпимым зноем. Газеты ежедневно оповещали об очередной отмене движения поездов: из-за высокой температуры, которая держалась с конца мая, рельсы деформировались и во избежание аварий некоторые линии приостанавливали работу. Жизнь в городе походила на ежеминутное пребывание в раскаленной топке. Казалось, что наступает конец света.
– А еще предрекают, что Англию затопит! Англия расплавится, и случится это уже в этом году.
Четвертого августа в пять часов вечера в соборе начался очередной молебен. В тот день в храме собрались всего несколько человек. Молебен служил протоиерей Максим Никольский. Отец Иоанн и отец Михаил отсутствовали, как я узнал потом, они были в больнице у владыки. По случаю жары и малого числа прихожан хор расположился внизу в храме, а не на своем обычном месте на галерее. После начального возгласа священника я стал читать обычное начало, затем положенный девяностый псалом, когда послышался звук подъехавшей машины, затормозившей у паперти. На фоне распахнутых дверей в ярком свете вечернего солнца появился в первую секунду неразличимый силуэт священника. Это был отец Михаил Фортунато. Он перекрестился, увидел, что певчие стоят внизу, и быстро направился ко мне. По его лицу было видно – что-то произошло. Он тихо сказал: «Остановите чтение. Час назад митрополит Антоний умер».
…Время остановилось! Все разбрелись по углам. Кто-то сел на стул, кто-то опустился на колени, кто-то вышел на улицу. Каждый из присутствующих в этот момент в церкви по-своему переживал известие. Меня охватила тоска, хотя смерть владыки Антония была вопросом времени, о его болезни многие знали. Знали, что положение безнадежно, но, пока служили молебны, пока каждый день собирались в храме на молитву, мы надеялись – владыка жив, он с нами, он еще может вернуться…
Побродив с минуту по храму, я решил пойти позвонить, сообщить домой печальную новость. Набрал номер жены, потом друга-священника, сообщил им скорбное известие и вернулся в храм.
Я сел у крайней колонны слева, у той, которая ближе к притвору. Все мои мысли устремились к владыке Антонию, сфокусировались в одну – его действительно уже больше нет. Его жизнь завершилась… Вокруг было тихо, я закрыл глаза, и мне показалось, что в храме я был один.
Внезапно я почувствовал, как что-то легкое, невесомое, почти неощутимое коснулось моего плеча. Это было похоже на безгласный оклик, на чей-то зов.
Я оглянулся.
Никого.
Что это было? Обмануться я не мог. Что-то действительно коснулось моего плеча. Чье-то легчайшее прикосновение было на самом деле…
…Прошло около часа. Народ постепенно возвращался в храм, вышли священники, чтобы служить первую панихиду. Служили двое: протоиерей Михаил Фортунато и протоиерей Максим Никольский. С первыми звуками панихиды смутное, неясное еще ощущение потери постепенно переходило в реальность – владыки Антония больше с нами нет. Эта уверенность заполняла душу тяжелым расплавленным свинцом-реальностью и неотвратимостью скорой встречи, но встречи его во гробе, встречи, которая станет для всех действительно последней.
В панихидах по владыке Антонию прошли все оставшиеся дни до отпевания и похорон. За день до этого гроб с его телом был доставлен в собор. В центре храма перед главным аналоем была воздвигнута архиерейская кафедра, покрытая мантией владыки, и на нее поставили гроб. Распоряжался всем отец Александр Фостиропулос. Как только необходимые приготовления были закончены, началось многочасовое прощание с владыкой Антонием, служение литий и панихид, чтение Евангелия. Храм решено было не закрывать всю ночь, чтобы все могли попрощаться и еще немного побыть рядом с владыкой. Полным ходом шла подготовка завтрашнего отпевания, прибывали все новые и новые гости из Москвы и Питера, Минска и Киева, Амстердама и Парижа, Нью-Йорка и Сан-Франциско. Приехала и моя жена Галина.
