Максим Бельский - Неизвестный Фридрих Великий
§ 14. «Национальная церковь заявляет… немецкой нации, что «Майн кампф» есть величайший документ. Эта книга… олицетворяет самую чистую и самую истинную этику жизни нашей нации в настоящее время и в будущем…»
Согласно планам коричневых неоязычников, со всех церквей должны были снять кресты и заменить их свастикой. Что ожидало всех недовольных, понятно.
Религиозная политика Фридриха II была проста и прагматична: «Все религии равны и хороши, если их приверженцы являются честными людьми. И если бы турки и язычники прибыли и захотели жить в нашей стране, мы бы и им построили мечети и молельни…» и «У меня пусть всяк спасается на свой манер» (имеется в виду спасение души).
Фридрих Великий не был ни атеистом, ни религиозным фанатиком, он позволял себе быть агностиком, а иногда и относился ко всему этому с юмором. „Es heißt, dass wir Könige auf Erden die Ebenbilder Gottes seien. Ich habe mich daraufhin im Spiegel betrachtet. Sehr schmeichelhaft für den lieben Gott ist das nicht” («Говорят, что земные короли созданы по подобию Божию. Когда же я рассматриваю себя в зеркало, то это не очень льстит Всевышнему»).
Он весьма критично относился к религии. „Daß unsere heutigen Religionen der Religion Christi so wenig gleichen wie der der Irokesen. Jesus war ein Jude, und wir verbrennen Juden. Jesus predigte Duldung, und wir verfolgen. Jesus predigte eine gute Sittenlehre, und wir üben sie nicht aus. Jesus hat keine Dogmen aufgestellt, die Konzile aber haben reichlich dafür gesorgt. Kurz, ein Christ des 3. Jahrhunderts ist einem Christen des 1. gar nicht mehr ähnlich”.
(«Наша нынешняя религия равняется религии Христа в столь же малой степени, как мало мы походим на ирокезов. Иисус был евреем, а мы сжигаем евреев. Иисус проповедовал терпимость, а мы преследуем. Иисус проповедовал этику добра, а мы не следуем ей. Иисус не устанавливал догм, однако церковные соборы достаточно позаботились об этом. Словом, христианин третьего столетия ничуть не похож на христианина первого»).
Ярким примером веротерпимости короля являлся его указ построить в самом центре протестантского Берлина католический собор святой Ядвиги в 1747 году.
Он писал кардиналу Зинцендорфу: „Die erste Tugend jedes ehrenwerten Menschen und, wie ich glaube, auch jedes Christen, muß die Humanität sein. Die Stimme der Natur, die die Grundlage der Humanität ist, will, daß wir uns alle lieben und wechselseitig unser Wohlergehen fördern. Das ist meine Religion”.
(«Первой добродетелью каждого достойного уважения человека и, как я верю, также каждого христианина должна быть гуманность. Голос природы, который является основой гуманности, хочет, чтобы мы все любили друг друга и взаимно содействовали нашему благополучию. Это моя религия»).
3Не стоит забывать и того, что благодаря либеральной политике короля в Пруссии обосновалось немало по-настоящему талантливых людей, чей потенциал не был по достоинству оценен на родине. Например, в Берлин переселился Моше Мендельсон (Mendelssohn Moses, 1729–1786), потомок знаменитого раввина Моше Иссерлеса[44], самый известный немецкий философ еврейского происхождения тех лет и идейный лидер движения Просвещения среди европейских евреев.
Моше Мендельсон
Он был первым германским евреем, овладевшим немецким языком до такого совершенства, что сумел стать настоящим мастером популярной философской прозы, рассматривая сложнейшие вопросы существования Бога и бессмертия души, а также и эстетики. Гордый человек, он не позволял антисемитам бездоказательно клеветать на евреев. «Нас не только ненавидят и презирают, – писал Мендельсон, – но возводят еще на нас ложные обвинения и клевету, чтобы этим оправдать жестокие преследования… Но не посягайте на то, в чем мы неустанно черпали силы и утешение в наших тяжелых испытаниях – моральную нашу чистоту и духовную мощь…»
Он был выдающимся литератором и критиком. Он понимал необходимость реформирования патриархального уклада жизни среди евреев, но при этом строго придерживался всех канонов иудаизма. Постоянное давление на евреев с целью заставить их принять христианство вызывало у Мендельсона грусть. В христианстве Мендельсона отталкивали догмы Церкви о Божественной природе Иисуса, утверждение о том, что люди, не принявшие христианство, не имеют надежды на спасение в Грядущем мире, а также вера в существование восставшего против Бога Люцифера.
Мендельсон писал, что преимущество иудаизма в том, что он не гоняется за прозелитами и не задается миссионерскими целями, «…и если бы среди моих современников жил Конфуций или Солон, я согласно основам своей религии мог бы любить и уважать этого великого человека, не задаваясь глупой затеей обратить его в свою веру».
Его другом был Готтольд Эфраим Лессинг (Gotthold Ephraim Lessing, 1729–1781), знаменитый немецкий писатель и драматург, автор комедии «Минна фон Барнгельм, или Солдатское счастье». С 1759 года они вместе издавали в Берлине журнал „Briefe, die neuest Litteratur betreffend” («Письма о новейшей литературе»), а также написали памфлет «Поуп-метафизик», направленный против английского поэта Поупа и в защиту философских воззрений Лейбница.
Настоящее потрясение в обществе вызвала написанная в 1760 году статья Мендельсона, опубликованная в их с Лессингом журнале, в которой он подвергнул критике стихи Фридриха Великого. Интересно, что если Вольтер критиковал стихи короля за плохой французский язык, то Мендельсон возмущался тем, что они вообще в принципе были написаны по-французски. Мол, немецкая литература несравненно лучше французской. Все были уверены, что это вызовет гнев короля, однако никакой реакции не последовало. Вероятно, Фридрих справедливо рассудил, что будет глупым вступать в дискуссию с человеком, который не владеет французским языком, но при этом пытается критиковать французскую литературу. Более того, спустя три года король наделил Мендельсона привилегией „Schutzjude”, что наделило его особыми правами и возможностью на законных основаниях проживать в Берлине. А в 1763 году он получил от Берлинской академии первую премию за сочинение „Ueber die Evidenz in metaphysischen Wissenschaften”, причем вторым в списке лауреатов был Иммануил Кант!
Особо важную роль в деле приобщения евреев к немецкому языку и германской культуре сыграл сделанный Мендельсоном перевод Пятикнижия (Торы) на немецкий язык. В 1783 году Мендельсон выпустил книгу «Иерусалим, или О религиозности и еврействе», в которой решительно высказался в пользу разграничения сфер влияния государства и религии: государство не должно вмешиваться в религиозные взгляды своих граждан, а религиозным деятелям незачем стремиться к власти. Государство требует от людей определенных действий, религия же – дело внутреннего убеждения, и смешивать эти две сферы нет необходимости.
Судьба Мендельсона в чем-то похожа на судьбу короля. Свои идеи он изложил на бумаге, живя при просвещенном короле, в созданном им государстве толерантности. Он стремился к тому, чтобы евреи стали интегральной частью прусского общества, оставаясь при этом в рамках иудаизма. По его убеждению, девизом государства должна быть веротерпимость, свобода совести и мысли, а различие веры не должно служить препятствием к использованию гражданских прав. Он холодно встретил „Toleranzedikt” австрийского императора Иосифа II и распоряжение об учреждении еврейских школ (Normalschulen). Он писал Гомбергу: «Благодарю покорно за такую толерантность „wenn man dabei noch immer an Glaubensvereinigung arbeitet”. О терпимости… я вовсе не такого лестного мнения, как вы. Пока из-за кулис выглядывают замаскированные ассимиляционные цели (Vereinigungssystem im Hinterhalte lauert), я считаю подобную лицемерную игру в толерантность гораздо более опасной, чем открытое преследование…» В исторической перспективе он оказался безусловно прав: тотальная ассимиляция немецких евреев привела лишь к озлоблению, появлению человеконенавистнических расовых доктрин и в конечном итоге – к Холокосту…
Положение кардинально изменилось сразу после его смерти – революция, бесконечные войны, наполеоновская экспансия, индустриальная революция и новые радикальные доктрины о социальных переменах. Все это привело к тому, что евреи Европы неверно интерпретировали его идеи. Например, из всех его внуков один только Александр остался евреем, соблюдающим еврейские традиции. Все остальные перешли в христианство. Самый знаменитый его потомок, немецкий композитор, автор «Свадебного марша» Феликс Мендельсон, стал лютеранином и сменил фамилию на Бартольди.
Моше Мендельсона стали именовать отцом реформизма и могильщиком традиционного иудаизма. Он хотел положить конец предрассудкам и антагонизму, а получилось, что он лишь подлил масла в огонь, его идеи вызвали раскол в еврейской среде и породили еще больший антагонизм по отношению к евреям со стороны немцев. Великий немецкий композитор Рихард Вагнер, например, видел опасность для Германии именно в том, что евреи ставили своей целью влиться в немецкую культуру! Позднее он окончательно скатился на позиции животного антисемитизма, утверждая, что евреи загрязняют и засоряют немецкую нацию. То есть, чем сильнее они старались быть немцами, тем больше Вагнер видел в них опасность для своей родины. Случилось именно то, чего опасался Мендельсон. Как это могло произойти? Очень просто. Мендельсон жил и работал в стране, властитель которой писал (Вольтеру): „Der menschliche Geist ist schwach. Mehr als drei Viertel der Menschen sind für die Sklaverei des absurdesten Fanatismus geboren. Die Furcht vor dem Teufel und vor der Hölle macht sie blind, und sie verwünschen den Weisen, der sie aufklären will. Der große Haufe unseres Geschlechts ist dumm und boshaft. Vergebens suche ich in ihm jenes Ebenbild Gottes, von dem es nach der Versicherung der Theologen den Abdruck in sich tragen soll”.
