Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал первый

А для Пушкина Парни – «нежный». Для Пушкина нет греха в том, что Парни увлек Батюшкова на стезю элегии, а тот, по всей очевидности, Баратынского: «Признайся, что он превзойдёт и Парни и Батюшкова, – писал Пушкин о Баратынском Вяземскому ещё в 1822 году, – если впредь зашагает, как шагал до сих пор – ведь 23 года – счастливцу!».

«Счастливец» продолжал шагать по той же стезе и во время работы Пушкина над «Онегиным»:

«Первые произв.[едения] Баратынского были элегии и в этом роде он первенствует, – набросал Пушкин начерно в 1827 году рецензию на первый сборник стихов Баратынского. – Ныне вошло в моду порицать элегии – как в старину старались осмеять оды; но если вялые подража[тели] Ломоносова и Баратынского равно несносны, то из того ещё не следует, что роды лирическ[ий] и элегическ.[ий] должны быть исключены из разрядн.[ых] книг поэтической олигархии».

И всё-таки, когда речь в романе напрямую заходит об элегии, Автор вспоминает не Баратынского, а Языкова, его «свод элегий драгоценных». Именно с Языковым он обсуждает нашумевшую статью Кюхельбекера: «Критик строгий / Повелевает сбросить нам / Элегии венок убогий…» Так что вряд ли Баратынский в данном случае был призван Автором участвовать в полемике с Кюхельбекером. Нет, скорее всего, Баратынский оказался в романе не только и не столько для этого.

«Баратынский принадлежит к числу отличных наших поэтов. Он у нас оригинален, ибо мыслит. Он был бы оригинален и везде, ибо мыслит по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко». Это тоже из черновика, созданного Пушкиным, как полагает большинство исследователей, Болдинской осенью 1830-го, но из полноценного куска его – из вполне законченного предисловия, за которым начинается незавершённый анализ поэзии Баратынского.

А такое определение сути творчества почитаемого Пушкиным поэта, которому Автор доверил бы перевод Татьяниного письма, раскрывает, мне кажется, и суть этого доверия: Татьяна оригинальна, она мыслит «по-своему, правильно и независимо, между тем как чувствует сильно и глубоко». Вот главное, что хотел передать в своём переводе письма Татьяны с французского Автор и что, кроме него (а, может быть, и лучше него!), мог бы сделать один только Баратынский!

Подлинной кульминацией их дружбы стала книга 1828 года «Две повести в стихах», куда вошли «Граф Нулин» и «Бал». Ни с кем больше совместных книг Пушкин никогда не издавал.

Не трудно понять, почему Пушкин решился на такое соседство. «Сиё блестящее произведение исполнено оригинальных красот и прелести необыкновенной. Поэт с удивительным искусством соединил в быстром рассказе тон шутливый и страстный, метафизику и поэзию», – пушкинский отзыв о «Бале» 1828 года тоже, как я уже замечал, незакончен, но приведённая цитата из него показывает, что Пушкин почёл за честь для себя выступить под одной обложкой с Баратынским.

Евгений Абрамович Баратынский скончался 11 июля 1844 года.

У него много прекрасных стихов. Привожу одно из моих самых любимых:

Нет, обманула вас молва,По-прежнему дышу я вами,И надо мной свои праваВы не утратили с годами.Другим курил я фимиам,Но вас носил в святыне сердца;Молился новым образам,Но с беспокойством староверца.

Что Анри Труайя – псевдоним Леона (Льва) Аслановича Тарасова известно довольно широко от самого писателя, который почти во всех своих интервью возвращается в детство или в юность.

Жил он поначалу в Москве в доме на углу Скатерного и Медвежьего переулков в богатой армянской семье.

После революции семья бежала в Кисловодск, а затем из Новороссийска в Константинополь. Из Турции все уехали во Францию и осели в Париже.

Первый роман «Обманчивый свет» был опубликован в 1935 году под псевдонимом, который и прославил писателя. Хотя Тарасов не думал сперва менять фамилию, но на этом настоял издатель. По его словам, фамилия Тарасов ввела бы читателя в заблуждение. Читатель решил бы, что ему предлагают переводной роман.

Уже в 1938 году Труайя за роман «Паук» удостоен Гонкуровской премии. Всего он написал около 100 томов литературных произведений. Получив последовательно звания командора ордена искусств и литературы, командора Национального ордена заслуг, командора Большого креста ордена Почётного легиона.

Разумеется, что Труайя – член Французской академии.

Должно быть, у нас особый интерес к этому писателю. Ведь он так заинтересовался русской культурой, что создал романизированные биографии Достоевского, Пушкина, Лермонтова, Льва Толстого, Гоголя, Чехова, Тургенева. Горького, Цветаевой, Пастернака. А его интерес к русской истории сказался в романах «Екатерина Великая», «Александр I», «Иван Грозный», «Николай II», «Григорий Распутин», «Борис Годунов», «Павел I».

Всё это, подчёркиваю, – романы.

А ведь кроме российской тематики он разрабатывал и другую. И тоже писал романы. Написал мемуары, которые назвал очень точно «Моя столь длинная дорога». Жизненный его путь и в самом деле оказался очень длинным – 95 лет. Умер 2 марта 2007 года. Родился 1 ноября 1911-го.

3 МАРТА

Илья Зверев – фамилия, мне известная с детства. Очень часто встречалась в газетах и журналах.

А у меня ещё была книжка этого писателя «Что за словом?» (1965) с предисловием Корнея Ивановича Чуковского.

Лично я познакомился с ним, родившимся 3 марта 1926 года, именно в этом – 1965-м: просил у него материал для журнала «Семья и школа». Он обещал, но попросил, чтобы я через некоторое время позвонил – напомнил. А, может, он к этому времени уже даст мне материал.

Я позвонил. Хотя уже в «Семье и школе» не работал. Работал в журнале «РТ-программы». Решил: если он написал: уговорю его отдать в «РТ».

Но телефонный собеседник сказал, что Илья Юрьевич сейчас в больнице. А ещё через некоторое время звонить не было смысла: я прочитал некролог. Он умер в 1966 году.

Не верилось, что это о нём, об Илье Юрьевиче, написано: «скончался». Позже я узнал из очерка его (и моего) приятеля Алика Борина, что у Зверева уже в 1952 году была диагностирована «злокачественная гипертония» – болезнь, с которой долго не живут. Тем не менее, выявив эту страшную болезнь, врач прогнозировал Звереву ещё полгода жизни.

А он прожил ещё 13 лет.

Думаю, подпитывал свой больной организм постоянной работой. Он легко уезжал в командировки, легко писал отчётные очерки и статьи.

Сейчас переиздана с предисловием Бенедикта Сарнова книга «Защитник Седов» (1990). Очень советую прочесть. Трагическая повесть об адвокате, взявшемся защищать четверых обвиняемых, которым, как «врагам народа», грозит расстрел. Их освободить удалось, но трагедия случилась не с ними, а с теми, кто их освободил.