Евгений Дырин - Дело, которому служишь

- Да. Я думаю, что за самовольничанье Панину трое суток по меньшей мере полагается. Надо для порядка...

- Постой, Иван Семенович, - глаза Крагина стали совсем маленькими, - но ты и сам "бочки" делал? Как же так?

Полбин понял намек и рассмеялся.

- Во-первых, я делал потом, а наказание полагается зачинщику. А во-вторых, если бы не закон дисциплины, требующий взыскивать за нарушения, я бы Панина простил.

- Пока не вижу логики.

- Объясню. Я тебе рассказывал о Синицыне?

- Да. Его дело будет разбираться в партийном порядке.

- Следует, конечно. Так вот Синицын болтал, что "Петляков", дескать, тяжеловат, с трудом маневрирует в зоне зенитного огня. Это, безусловно, ерунда, сам Синицын тяжеловат, а не "Петляков". Но такой слушок на молодняк может повлиять, помешает в учебе. И тут панинская дерзость весьма кстати. Его опыт доказывает изумительную маневренность нашей машины, во-первых. Он доказывает ее высокий запас прочности, во-вторых. С этой точки зрения "бочки" Панина есть выступление новаторское...

Крагин отложил ложку, улыбнулся:

- Вот теперь вижу логику. И к твоим "во-первых" и "во-вторых" добавил бы третье: опыт Панина доказывает, что "Петляков" способен не только обороняться от вражеских истребителей, но и наступать на них в вынужденных случаях.

- Тоже правильно.

- А в-четвертых, хочу поделиться с тобой некоторыми соображениями. Это не находится в прямой связи с панинским опытом, но близко по теме. Я думал насчет того, как нам усовершенствовать систему поощрения молодых...

Крагин отодвинул пустую тарелку, взял второе - залитое дымящимся соусом мясо с рисом.

- Зачем так много, я растолстею, - шутливо сказал он Кате, на что та ответила, убегая к очагу:

- Кушайте на здоровье!

Полбин уже собирал вилкой последние крупинки риса на тарелке и исподлобья поглядывал на Крагина. Вопрос о поощрениях для летчиков он сам обдумывал раньше и ждал, что заместитель окажет ему многое из того, что у него самого созрело как план. Крагин заговорил:

- Лучшие у нас награждаются орденами. Но еще до того, как человек совершит подвиг и получит правительственную награду, он ведь тоже растет, переходит от ступени к ступени, совершает какие-то незаметные для окружающих, но для него важные - выразимся так - маленькие подвиги...

- Да, да, - торопил Полбин, большими глотками отхлебывая из стакана янтарный яблочный компот.

- Мне сегодня комсомольцы у Рубакина одну мысль подсказали. Надо каждый день выделять лучшие экипажи. Ежели так: написать на киле самолета "лучшее звено" или что-нибудь в этом роде... Потом фотографии. Есть художники, твой Чибисов например; пусть разрисуют, раскрасят лист картона, расклеят фотографии героев боев, учебы. Ежели скрепить подписями командования, у людей будет память о фронте, о битвах за Родину...

Полбин поставил на стол стакан, положил одну на другую тарелки, сверху ложку, вилку и отодвинул их на край.

- Дальше, - сказал он, перебивая Крагина. - Скажем, делает летчик пятидесятый вылет. Отбомбился, возвращается. Его на аэродроме уже ждут. На старте - представители командования, партийной организации... Так? Тут же плакат с поздравлением всему экипажу... Кому не приятно, а? Он, может, в горячке боев забыл, какой у него вылет, а здесь помнят и поздравляют! Принимается, товарищ генерал?

- Принимается, товарищ командир корпуса. Разработаем, - Крагин был очень доволен разговором.

- А я приказом поддержу. Да, когда актив у Рубакина?

- На послезавтра договорились. С вопросом о штурманской подготовке и сколоченности экипажей.

- Хорошо. В самую точку.

Крагин сощурился, глаза сделались щелочками.

- Доклад твой, Иван Семенович?

- Мой? - Полбин склонил голову набок. - Что - некому больше?

- Есть. А все-таки лучше доклад командира...

- Добро, за мной.

За кустами послышались голоса, кто-то напевал:

"Ой, ты Галя, Галя молодая..." На поляну вышла группа летчиков. Пришли обедать экипажи, летавшие с Дробышем. Увидев Полбина и Крагина, передние остановились.

- Давайте, богатыри, - сказал Полбин, поднимаясь со скамьи. - Мы уже пообедали, а вы, наверное, быка съесть готовы. - Он пошел навстречу летчикам. - Кто из вас видел немецкий аэродром на обратном маршруте?

- Я! Я! - раздались голоса.

- Самолетов там много, Скоробогатов? - обратился он к рослому капитану с красивым, мужественным лицом.

- Зениток больше, товарищ полковник, - смело ответил тот. - Не дали подсчитать. Но, думаю, до сотни будет. И стоят крыло в крыло, как на параде.

Полбин задал еще несколько вопросов и сказал летчикам, чтоб садились за стол. Когда им подали суп, Крагин подошел к Скоробогатову, пощупал руками его тарелку. Она была холодная.

- Попробуйте, - сказал он капитану. - Остыл?

Тот хлебнул ложку.

- Тепловатый.

Полбин шагнул к столу. Потом обернулся, ища глазами заведующего столовой. Старшина, стоявший у очага, поспешно провел рукой по пуговицам гимнастерки и подбежал к нему.

- Почему суп холодный? - строго спросил Полбин.

- А он с огня, товарищ полковник. Печка дымит немножко.

- А мне какой подавали? Тоже с огня?

- Из термоса, товарищ полковник. Расход на штаб дивизии оставлен, простодушно сказал старшина, чувствуя, что выдает себя, но не видя возможности вывернуться.

Полбин сжал губы, помолчал.

- Сейчас же заменить суп, - сказал он раздельно. - И запомните: в следующий раз, когда полечу "бочки" делать, возьму вас с собой в кабину стрелка. Вот тогда попросите супа с огня...

За столами раздался смех. Старшина растерянно сказал "есть" и побежал к очагу.

Полбин вместе с Крагиным отошел к деревьям, остановился, подождал, пока летчикам подогрели суп.

- Пойдем, Филипп Иванович. Я бы его охотно запихнул в кабину, но, кажется, и так обойдется.

Они прошли на командный пункт. Их встретил Дробыш с еще влажными аэрофотоснимками.

На вражеском аэродроме было около ста самолетов Ю-88. Рядом виднелись крестики поменьше - истребители.

- Сильная охрана, - сказал Полбин. - За вами "Мессеры" не гнались?

Дробыш ответил:

- Пылили на полосе, когда я проходил. Взлетали, должно быть. По я увел своих на повышенной скорости.

- Да, днем, пожалуй, пробиться будет трудно, - сказал Полбин, размышляя. Кто у вас хорошо летает ночью? Ляхов?

- Ляхов, комэск.

Полбин положил снимки на стол, обернулся к сидевшему у маленького окошка Крагину:

- Нельзя упускать, Филипп Иванович. Если их ночью не накрыть, завтра след простынет.

- А ежели они уже ушли?

- Не должно быть, - быстро заговорил Дробыш. - Если так густо на одном аэродроме натыкано, значит оперативные площадки у немцев еще не готовы. Некуда разгонять. Может, и завтра некуда будет.