Семен Резник - Мечников

Правда, не исключена возможность, что микроб похож на коховский только внешне. Свинок он убивает, но ведь они погибают и от других холероподобных вибрионов.

И едва Ю. поправился, как Мечников забыл о своих душевных терзаниях и дал выпить разводку еще нескольким людям, благо недостатка в добровольцах не испытывал…

Все-таки бес сидел в нем!

«У него тогда возникло такое неудержимое стремление решить поставленный вопрос, что никакие посторонние соображения, ни чувства не могли остановить его, — вспоминала Ольга Николаевна. — Этот „психоз“, как он говорил впоследствии, повторился и теперь, несмотря на весь ужас пережитого».

Мечников теперь осторожен. Дает первым испытуемым ничтожные дозы вибриона. Но они остаются здоровы, и дозы приходится увеличивать.

И вот новое торжество, приводящее Илью Ильича в отчаяние. Один из двенадцати испытуемых заболевает типичной холерой…

Мечников казнит себя. Он один виноват во всем. Если испытуемый умрет, то он — убийца!..

Но вселившийся в него бес ворожит ему. Больной выздоравливает.

А «психоз» все не проходит. Илью Ильича осеняет новое предположение. Может быть, холера минует такие районы, как Версаль, потому, что вибрион постоянно находится в воде и постепенно вакцинирует население?

И еще несколько человек глотают культуры — теперь многократно: сначала убитые, потом ослабленные, потом все более вирулентные. Все испытуемые остаются здоровы. Подобные же опыты ставят на себе в Киеве ученики Мечникова Д. К. Заболотный и И. Г. Савченко и тоже не заболевают.

Но что доказывают эти эксперименты? Может быть, испытуемых действительно предохранили ослабленные вибрионы; а может быть, они не заболели по другой причине, как он сам, Латапи и другие в его лаборатории…

Нет, такие опыты к определенным результатам не приведут. Их надо оставить.

Неожиданный случай окончательно отрезвляет Мечникова. Умирает Ю. — первый человек, переболевший экспериментальной холерой. Причину смерти установить не удается, но Илья Ильич опять винит себя: может быть, перенесенная тяжелая болезнь ускорила конец юноши. Он дает зарок никогда впредь не экспериментировать на людях (придет, однако, время, когда он нарушит этот зарок).

Но неужели же все эти опыты, вызвавшие столько волнений, так ничего и не дали?

Нет, кое-что Илья Ильич все же выяснил.

Во-первых, что в «благополучных» районах вполне может размножаться вирулентная «запятая». Во-вторых, она, по всей вероятности, не вакцинирует население. И в-третьих, индивидуальная невосприимчивость отдельных людей не может играть существенной роли в распространении эпидемий — в противном случае не было бы «благополучных» местностей.

Проникнув в организм человека, бактерии попадают в особую среду; в одних случаях она им благоприятствует, и человек заболевает, а в других препятствует, и он остается здоров.

В чем же особенность среды, в которую попадают вибрионы? Кишечный канал человека наводнен множеством различных палочек, кокков, спирилл. И они не просто сосуществуют, а сложно взаимодействуют, «помогают» либо «мешают» друг другу. Не следует ли из этого, что холерный вибрион в одних случаях находит благоприятную микробную среду, обильно размножается и отравляет ядами организм, а в других «соседи» не дают ему размножиться или нейтрализуют его яды?..

Мечников экспериментирует па питательных средах и убеждается, что в присутствии одних микробов коховский вибрион размножается особенно интенсивно, а в присутствии других слабо или даже совсем не размножается. Отлично! Теперь нужно выяснить, так ли все будет происходить в живом организме. Но какой объект избрать?

О человеке нечего и думать. Опыты эти опасны и ничего определенного не покажут. Из восприимчивых к холере животных известны только свинки. Но они пригодны лишь для того, чтобы проверять вирулентность вибриона…

И тут Мечникову приходит в голову отличная мысль. Его гипотезу можно проверить на новорожденных животных — ведь «младенцы» появляются на свет стерильными!

Лучше всего — на кроликах: они долго питаются материнским молоком, и их нетрудно будет уберечь от «посторонних» микробов…

Нескольких сосунцов Илья Ильич заставил облизать стеклянную палочку, конец которой обмазал холерной культурой…

И — как в воду глядел.

Примерно половина сосунцов заболела, причем болезнь походила на холеру человека. Правда, не очень тяжелую… Ну что ж, можно ведь усилить активность вибриона!

Он стал вводить сосунцам «запятую» с одним «усиливающим» микробом, с двумя, тремя и добился почти стопроцентной смертности несчастных «младенцев».

А «ослабляющие» микробы?..

Болезнь поражает все меньшее число животных!..

Еще шаг, и он получит лекарство от холеры…

Но… многие сосунцы неожиданно умирают.

Не от холеры — это видно по характеру заболевания, и то же показывают вскрытия. Но они умирают… Очевидно, «сопутствующие» микробы вредны кроликам…

«Лекарство» от холеры Мечников так и не смог создать. Его попытки применить вакцину для предохранения подопытных кроликов также положительного результата не дали, из чего он сделал вывод о неэффективности противохолерных прививок. Этого заблуждения он держался твердо; его не убеждали ни поступавшие из Индии данные Хавкина, ни отчеты русского ученого С. И. Златогорова, испытывавшего вакцину во время эпидемии в Персии, ни материалы другого русского ученого, П. П. Маслаковца, проверявшего действенность вакцин во время вспышки холеры в Астрахани. В 1909 году, во время своего триумфального приезда в Петербург, Мечников схлестнулся в острой дискуссии с Маслаковцем и Златогоровым. Илья Ильич настаивал на том, что прививки бесполезны и проводить их не следует. Маслаковец и Златогоров утверждали обратное. Все трое остались при своих мнениях, да и имевшиеся на тот момент данные были слишком противоречивы, чтобы из них можно было сделать однозначный вывод. Правильную позицию занял тогда Д. К. Заболотный. Он сказал, что в разгар эпидемий «прививки желательно и необходимо продолжать, точно регистрируя наблюдения, так как только таким способом может быть определена ценность метода». Впоследствии эффективность противохолерных вакцин была окончательно доказана.

Но, несмотря на заблуждения Мечникова, вклад его в изучение азиатской холеры огромен. Он не оставляющим сомнений образом доказал «виновность» коховского вибриона; он впервые вызвал экспериментальную холеру у человека и у животного, он установил роль «сопутствующих» микробов. Все это — классические исследования.