Нина Соротокина - Бенвенуто Челлини

Бенвенуто со своими спутниками был уже в Италии, когда их настиг граф Галеото делла Мирандола, итальянец на службе у короля. Мирандола ехал по своим делам, но нашел время для важного разговора с Бенвенуто.

— Мой вам совет, — сказал он, — возвращайтесь. Вы оставили за спиной кучу врагов, и ваш отъезд развязал им руки. Даже ваших подмастерьев толкнули на интриги. Вернувшись, вы найдете способ все уладить.

Как тяжело бывает сделать выбор, не тот, когда ты сапоги покупаешь, а когда ясно, что от этого выбора может зависеть вся твоя дальнейшая судьба. Бенвенуто буквально извелся. Куда ехать — назад или вперед? Он поехал вперед. Нельзя угадать, что сыграло решающую роль в таком выборе. Соскучился по Флоренции, по сестре и племянницам? Очень вероятно, Париж ему опостылел. Может быть, просто трусил, тюрьмы в Риме было ему более чем достаточно, а скорей всего, он, как всегда, надеялся на благоприятный случай: подальше от французских интриг, а судьба сама выведет, и все рассосется.

Он поехал во Флоренцию на почтовых через Пьяченцу и здесь встретил человека, которого меньше всего хотел встретить, — герцога Пьеро Луиджи. Бенвенуто пишет об этой встрече много времени спустя, он знает, какая злая учесть вскоре постигнет герцога, поэтому в рассказе о нем нет той ярости и ненависти, которая всегда клокотала у него в сердце при упоминании от Пьеро Луиджи. Теперь в словах Бенвенуто больше усталости и озабоченности. Надо было подумать о собственной судьбе. Они столкнулись на улице нос к носу, и Луиджи его узнал. Бенвенуто был насторожен, мало ли что герцог захочет выкинуть на этот раз. Тем не менее он нанес Луиджи визит и был на удивление хорошо принят. Герцог только что отобедал, пребывал в хорошем настроении и с удовольствием объявил всем присутствующим, что Бенвенуто «первый человек на свете в своем художестве». Более того, он попытался объяснить, почему мастер был пленником замка Святого Ангела.

— Мой Бенвенуто, я знал, что вы невиновны, — сказал он, — и очень вам сочувствовал. Но я ничем не мог вам помочь, потому что папа — мой отец — желал угодить вашим врагам и поэтому держал вас в темнице.

Можно представить, с каким настроением слушал Бенвенуто эту откровенную ложь. Но темны закоулки в душе человеческой, Луиджи говорил так, словно сам верил во все это. Далее разговор перешел на Париж и Франциска I, герцог был любопытен и выспросил все про службу там Бенвенуто и даже предложил ему работу в Пьяченце, но получил вежливый отказ. Бенвенуто целиком принадлежит этому добрейшему королю, он только навестит родных и тут же вернется во Францию. Тогда, видно, Бенвенуто действительно верил в это.

А вокруг герцога стояли «те самые люди из дома Ланди, которые потом были те, кто его убил». И еще пишет Бенвенуто: «Этот человек как будто прощения у меня просил в присутствии тех, кто вскоре после того за меня отомстил, а также за многих других, которые были им умерщвлены; потому ни один властитель, как бы велик он ни был, пусть не глумится над правосудием Божьим, как это делают некоторые из тех, кого я знаю… И всегда, хоть я и помогаю себе как могу, если я потом сплошаю, там, где слабых сил моих недостаточно, тотчас же мне являет себя эта великая сила Божия, каковая приходит неожиданно для тех, кто несправедливо обижает других, и для тех, кто мало заботится о великом и почетном бремени, которое дал нам Бог». Великолепно написано!

С Генрихом VIII Английским Франция заключила мирный договор только в январе 1546 года.

Часть V

На родине

Бенвенуто радостно встретила сестра, его приезд был для семьи спасением: больной, фактически безработный муж и шесть дочерей, старшая на выданье, младшая у кормилицы. За пять лет пребывания во Франции Бенвенуто щедро помогал им, но семья большая, жизнь дорогая, еще болезни — понятно, одним словом.

Герцог Козимо находился в своей роскошной загородной вилле Поджо-а-Кайано. Бенвенуто ничего не ждал от этого визита, он поехал к герцогу как флорентийский гражданин, желающий засвидетельствовать почтение семейству Медичи, которое всегда ему благоволило.

Бенвенуто принял не только герцог, но и супруга его — герцогиня Элеонора Толедская. Разговор был долгий. Бенвенуто, как и в Пьяценце, забросали вопросами. Он по порядку рассказал о работах, которые делал для короля Франциска.

— Я все это слышал, — сказал герцог, — «стало быть, это правда, — и затем добавил с сочувственным видом: — О, малая награда за столь прекрасные и великие труды!»

Бенвенуто обиделся за Франциска I, он тут же рассказал, как король «извлек его из темницы», а потом дал возможность сделать «такие изумительные работы, как ни одному другому подобному мне художнику». Козимо I слушать это было явно неприятно, он все время неодобрительно поджимал губы. Потом сказал:

— Бенвенуто, если ты захочешь что-нибудь сделать для меня, я тебе заплачу такие деньги, что ты будешь изумлен.

— О, ваша светлость, но я должен объяснить, что во Франции я трудился в другом художестве и теперь охотно сделаю для вас что-нибудь в бронзе или в мраморе.

— В бронзе, — сказал герцог. — Персея.

Конечно, Бенвенуто не устоял перед таким заказом, он твердо сказал: согласен — и тут же с жаром принялся за работу. Герцог давно был одержим идеей заказать достойному ваятели фигуру юноши-победителя. Отрубленная голова Медузы горгоны должна была воплощать в себе республиканскую нечисть — врагов Медичи, с которыми ему удалось справиться. Напомним читателю историю Персея, прекрасного сына Зевса и Данаи, той, на которую бог пролился золотым дождем. Отец Данаи знал, что будет убит внуком, поэтому он запер дочь в медный терем. Но Зевс всесилен, Даная родила сына, нарекли его Персеем. Мальчик подрос и совершил массу подвигов. Один из них — убийство страшной Медузы горгоны.

Горгоны — три чудовищные внучки земли Геи и моря Понта. Две первые — Сфено и Кето — бессмертны, третья Медуза смертная. Она ужасна, ни женщина, ни птица, тело ее покрыто чешуей, а вместо волос — змеи. Но самое ужасное в Медузе — ее взгляд, он обращает в камень все живое. Персей убил Медузу, когда она спала, при этом смотрел не на нее, а на отражение нечисти в своем медном щите.

Модель Персея из желтого воска в локоть величиной была сделана за несколько недель. В угоду красоте и новому движению в искусстве, которое позднее нарекли маньеризмом, Медуза была не чудовищем, а прекрасной женщиной, змеи на голове сплелись в живописную прическу. Бенвенуто выполнил модель и стал ждать приглашения, но от герцога, хоть тот давно вернулся во Флоренцию, не было никаких вестей. Он словно забыл про мастера. Какое разительное несходство между веселым, доброжелательным и щедрым Франциском I и подозрительным, недоверчивым соотечественником Козимо I! Но Бенвенуто все-таки удалось показать герцогу свою работу. «Как только он на нее взглянул, она ему понравилась, и хвалил он ее необычайно; чем подал мне надежды, что он кое-что в этом понимает».