Хьюго Виккерс - Грета Гарбо и ее возлюбленные

«Эффект можно сравнить со взрывом атомной бомбы. Около двадцати вспышек одновременно. Странно, однако, но ужасно расстроился. Мой желудок буквально выворачивался наизнанку — я даже не мог уснуть. Грета была непробиваема — правда, не исключено, что у нее возникли подозрения, будто я так или иначе причастен к этой сцене. «Мальчишки слишком болтливы; может, это вполне нормально, но они и впрямь много болтают — не то, что я. Возможно, что это я ненормальная, однако мне стоит на несколько дней воздержаться от встреч с мистером Битоном». Я пришел в неописуемый ужас. Мне не давал покоя вопрос: испортит или нет нашу поездку в деревню присутствие вездесущих репортеров. Я позвонил Грете и сказал, что не могу гарантировать ей, что где-нибудь поблизости не окажется досужей прессы, и если у нее нет настроения рисковать, я отнесусь к этому с пониманием, хотя, конечно, и наверняка не обрадуюсь. Грета была готова рискнуть, и у меня, можно сказать, от сердца отлегло, когда, выглянув из окна в страхе, что сейчас увижу фотовспышку, я замечал лишь какого-нибудь старого крестьянина, бредущего за бидончиком молока.

Уик-энд в деревне обернулся полной идиллией. Гарбо, в черных брюках и свитере с розовым шарфом, пребывала в добром здравии и отличном настроении. Она передразнивала окружающих и отпускала смелые остроты, глядя по телевизору выступление балета Большого Театра. «Большей частью эти шутки носили откровенно сексуальный характер и были направлены против меня, — писал Сесиль. — Однако они звучали довольно невинно и произносились с великим шармом».

Вместе они совершили вылазку по окрестностям, навестив Эшкомб и собор в Солсбери. Сесиль де Ротшильд тоже была с ними, и Битон анализировал свое отношение к новой компаньонке Гарбо; «Мы все трое отлично ладили, хотя, как мне кажется, Сесиль — так же, как и я, как каждый из нас — не прочь подчинить Грету себе, всю целиком, заставить ее отказаться от всякой независимости».

Они отобедали с Джулиет Дафф, которая объявила: «Трудно поверить, что прошло четыре года с тех пор, как мисс Гарбо была у нас в последний раз!» Тем не менее Гарбо резко ограничила общение с внешним миром и даже отклонила приглашение Иденов посетить Чекерс. Как-то раз Гарбо вместе с Сесилью де Ротшильд отправилась в Кембридж навестить Виктора Ротшильда. В тот вечер у Гарбо разболелась голова, тем не менее она трещала без умолку. У Сесили, наоборот, на лице читалась крайняя озабоченность. В самом начале вечера Гарбо выдвинула идею, что, возможно, скоро она «сделает ноги». Ближе к ночи она подтвердила свою готовность. Они вместе с Сесилью отправятся в Париж, а затем в Америку. «Самочувствие у нее неважное, все поставлено «с ног на голову», и вообще она не в состоянии вести такой суматошный образ жизни — ведь ей уже в семь часов пора в постель. Я чувствовал себя оплеванным. Я ведь надеялся, что она приехала погостить у меня как можно дольше, что не исключено, что мы, того и гляди, с ней поженимся. Я напомнил ей, как совсем недавно она упрекнула меня в том, что я никак не решусь взять ее за шиворот и притащить к алтарю. Но как теперь я мог удержать ее от очередной ошибки? «Ой, а я без них просто не могу». Она вытряхнула из коробка спички и принялась вытаскивать их, подобно тому, как влюбленные тянут лепестки из ромашки. «Уедет — не уедет». Я пребывал в убеждении, что получится так, что она «не уедет», однако, торжествующе усмехнувшись, Гарбо сказала, что вышло «уедет» — и она уезжает завтра. Мне стало дурно. У нас ведь почти не было времени побыть наедине — сначала эти Гюнтеры, затем Сесиль, и вот теперь ее, можно сказать, передают в цепкие руки ротшильдовскому клану. Снова наезженная колея ее смехотворного существования в Нью-Йорке! А ведь эта жизнь не для нее, кто так близок к земле и природе. Мы оба устали и слегка были раздражены, поэтому любой спор не привел бы ни к чему хорошему. Я отвез Грету назад в отель, а сам в полном отчаянии улегся дома в постель. На следующий день мы встретились, чтобы сделать кое-какие покупки и упаковать вещи, и слегка приутихли перед самым отъездом. Грета сказала, что все хорошенько взвесила: если бы она осталась, то при ней бы уже не было Сесили, которая бы водила ее за покупками: я же слишком занят, чтобы постоянно ее сопровождать, а одна она никак не может. «Но у меня ведь еще целый месяц не будет никаких дел! Я специально оставил этот месяц ради тебя. Ты должна поехать в деревню, тебя ждут неспешные прогулки — ты почувствуешь себя другим человеком, у тебя будет шанс воспрянуть духом. Ну, а в случае чего — всегда можно вызвать доктора Готтфрида». Но она запаниковала и, испугавшись непонятно чего, вернулась к старым привычкам — и вот теперь в первом часу дня ее уже снедали сомнения. «Возможно, я совершаю ошибку? Может, мне распаковать вещи? О Господи, я всегда все делаю не так». И, полные сожалений, мы расстались у входа в отель. Я был на грани слез, у нее тоже был потерянный вид — из окна автомобиля на меня взглянуло бледное лицо. Взмах рукой — и машина, с нагруженным на крышу багажом, скрылась из вида. А вместе с машиной — и мои надежды на ближайшие четыре года, хотя, кто знает, может, вообще смешно думать о женитьбе, о том, что она, согласится связать свою жизнь с другим человеком. Все это было весьма печально, ведь хотя характер у нее и не сахар, только с ней я чувствую себя уверенно и спокойно, только с ней мне не надо ни в чем притворяться, и все между нами было простым, восхитительным и неизбежным».

Гарбо вернулась в Нью-Йорк в конце января. Сесиль же занимался житейскими делами. Вот что он писал:

«Единственно приемлемые шерстяные рейтузы бледно-голубого цвета в магазине «Лилиуайтс» мне по щиколотку. Те же, что по колено, — или темно-синие, или ярко-алые, или вообще канареечные. Что же мне выбрать? Жду твоего ответа».

На это письмо Гарбо ответила без промедления. Оказывается, она неправильно назвала ему магазин. За рейтузами надо идти в «Хэрродс». Если он не помнит размер, у нее точно такой же, как и у леди Элизабет фон Хофманншталь (Гарбо галантно постаралась правильно написать имя). Талия ее, увы, теперь всего 29 дюймов. Никаких нью-йоркских новостей она пока не знает.

Глава 13

Лекарства и диета

В канун нового 1957 года Сесилю было присвоено почетное звание Кавалера Ордена Британской Империи. Это был прощальный дар от Клариссы, последовавший за отъездом Энтони Идена с Даунинг-стрит. Вскоре после Нового Года Сесиль вместе с Труменом Кэпотом предпринял путешествие в Японию и на Дальний Восток. По возвращении он снова с головой ушел в работу над своими книгами, фотографиями, а также над фильмом-мюзиклом «Жижи». В марте его мать, которой к той поре уже исполнилось восемьдесят четыре, неожиданно слегла, и Сесиль бросил все, чтобы только побыть с ней. Мерседес письмом выразила ему свое сочувствие, но, разумеется, «ни словечка от моего дражайшего друга Греты». Гарбо оставалась верна себе, и поэтому все новости о ней Сесиль получал от Мерседес. В одной из лондонских газет проскочила пара туманных фраз, отчего такой поклонник Гарбо, как Рам Гопал, ошибочно предположил, что Гарбо снова гостит у Сесиля в деревне. Рам умолял Мерседес организовать ему встречу с его кумиром: