Валентин Рунов - Легендарный Корнилов. «Не человек, а стихия»

Пришел православный священник – тот самый батюшка, в чьем доме Корнилов со штабом останавливался в день прихода добровольцев в Елизаветинскую, и отслужил панихиду. Весть о гибели Верховного мгновенно разнеслась по станице, и все, даже раненые, кто еще мог самостоятельно передвигаться, приходили поклониться телу любимого вождя. Закаленные офицеры-фронтовики, прошедшие огонь и плен, видевшие тысячи смертей, рыдали, как малые дети. Их любовь к Верховному была так велика, что, пока тело Корнилова обмывали и готовили к погребению, его черная бурка, брюки, полушубок и папаха с белой лентой, оставленные для просушки, были разрезаны на куски и разобраны на память.

Наступила темнота. Тело Верховного положили в гроб и, забив гвоздями, поставили на дроги впереди обоза…

9) Что стало со всеми личными вещами генерала Корнилова?

Все личные вещи генерала Корнилова, бумажник, окровавленные кольца и его маленький крест-тельник на тонкой золотой цепочке я вручил дочери Главнокомандующего, Наталье Лавровне, по приезде в Новочеркасск.

10) Был ли еще кто-нибудь убит или ранен при взрыве снаряда на ферме?

Этим же снарядом был убит и раненый кубанский казак, лежавший на операционном столе в соседней комнате. Этот казак вместе с однополчанами чистил во дворе фермы пулемет и был ранен предыдущим снарядом. Этого раненого казака Верховный приказал внести в операционную, оборудованную в доме, и позвать с позиции доктора, чтобы скорее облегчить его страдания. Но доктор подоспел не к скончавшемуся до его прибытия казаку, а к лежавшему при смерти Верховному.

11) Сколько текинцев из полка осталось в живых после похода из Быхова?

Всех текинцев, оставшихся в живых и добравшихся до Ахала, было не более 150 человек. Это мне сказал командир текинцев Ураз-Сердар, командовавший Закаспийским фронтом, когда я приехал в его распоряжение в Байрам-Али, где стоял штаб его фронта. В Кубанском походе текинцев было шесть человек и три киргиза, так как один взвод 4-го эскадрона текинского полка состоял из киргизов.

12) Что сказал генерал Корнилов, когда узнал, что донской отряд атамана Попова уходит в степи?

Он жалел, что у русского человека так мало развит организаторский инстинкт.

13) Высказывал генерал Корнилов в походе какие-либо планы на будущее России?

Верховный имел одну священную мечту и план – довести Россию до Учредительного собрания и видеть свою Родину сильной и свободной от всяких иностранных влияний, главным образом немецких.

14) Беспокоился ли он о семье?

30 марта 1918 г., идя с Верховным на передовую линию под Екатеринодаром, мы попали под сильнейший обстрел большевиков, открывших по нам артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь. Верховный и я были совершенно одни в открытом поле. Он, глядя на меня, приказал мне залечь и не идти за ним дальше, чтобы не увеличивать цель. Я напомнил ему о данном им его супруге Таисии Владимировне слове не оставлять Верховного никогда и быть с ним повсюду. Этим напоминанием о семье я хотел побудить его не рисковать своей жизнью. Но Корнилов, взглянув на меня с весьма недовольным видом, сказал: «Идемте!» Мне показалось, что Верховный вовсе не хотел думать о семье в этот миг смертельной опасности.

Несколько ранее, в Елизаветинской станице, он был очень рад явившемуся на помощь Добровольческой Армии из станицы Брюховецкой пополнения в составе 60 молодых казаков в конном строю. Уловив его хорошее настроение, я напомнил ему о семье. Глядя в ясное весеннее небо, Корнилов сказал:

– Я очень рад, что семья находится в безопасности в руках верного человека.

Этот верный человек был казак-осетин, генерал Эльмурза Мистулов, приютивший семью Верховного на Тереке.

– А как вы думаете, Ваше Высокопревосходительство, Юрик (сын Корнилова. – Авт.) не боится сейчас жить среди настоящих разбойников? Он ведь нас, текинцев, принимал за башибузуков и боялся.

– Нет, Хан, я не думаю. Он ведь сам башибузук.

– Ваше Высокопревосходительство, Юрик был бы очень доволен и счастлив, если бы он сейчас находился с нами, разбирая большевистские снаряды.

Он засмеялся и сказал:

– Да, Хан, он очень любопытный во всем!

Больше я не вспоминал о семье, так как не было времени думать даже о самом себе.

15) Кто увез на Терек семью генерала Корнилова?

На Терек семью генерала Корнилова увез осетин, истопник Владикавказской железной дороги, верный человек генерала Мистулова, приславшего этого человека с письмом Верховному. Сопровождал семью на Терек инвалид Текинского полка корнет Толстов.

16) Разговаривал ли генерал Корнилов с текинцами и с вами по-туркменски в походе?

Верховный при встрече с туркменами говорил на их языке. Он иногда спрашивал у меня по-текински названия предметов, забытых им.

17) Кто из офицеров был в Ростове в штабе генерала фон Арнима, командующего германской армией?

Подразделение Кониловского полка.

В начале мая 1918 года ко мне прибыл из располагавшегося в Ростове-на-Дону штаба командующего германскими оккупационными войсками генерала фон Арнима немецкий офицер-кавалерист в сопровождении унтер-офицера. Я тогда жил в Новочеркасске в доме купца казака Ивана Андреевича Абрамова…

Застав меня в присутствии двух других русских офицеров – мичмана Трегубова Морской роты Офицерского (Марковского) полка и поручика Продуна Офицерского полка (им было негде ночевать и я пустил их «на постой»), германец попросил меня прибыть в главный германский штаб в Ростове побеседовать по крайне важному делу. Его направил ко мне, как он сказал, генерал П. Н. Краснов.

Не желая попасть в щекотливое положение, я попросил у немецкого офицера взять с собой обоих марковцев, мотивируя это невозможностью для себя, как офицера русской Добровольческой Армии (формально продолжавшей находиться в состоянии войны с Центральными Державами!), допустить, чтобы на его доселе незапятнанное имя легла хотя бы малейшая тень подозрения в связях с противником. Взяв с меня слово быть назавтра в Ростове, немец уехал.

На другой день я прибыл в Ростов, но, прежде чем ехать в германский штаб, отправился в редакцию газеты «Приазовский Край» посоветоваться с ее издателями Сувориным и Краснушкиным, как быть. Они посоветовали мне съездить к немцам и узнать, в чем дело.

Узнав о том, что я беру с собой двух офицеров-марковцев, Краснушкин заметил: «Вы большой патриот и разумный человек!»

Меня очень любезно принял немецкий генерал в своем штабе, расположенном в здании ростовского Палас-Отеля, спросив первым делом, действительно ли я состоял адъютантом генерала Корнилова? Получив, через переводчика, утвердительный ответ, он пояснил, что уже справлялся у нескольких русских о гибели генерала Корнилова, но хотел бы узнать в точности, как и при каких обстоятельствах это произошло, добавив: «Вас рекомендовал нам генерал Краснов; по его словам, вы были самым близким к генералу Корнилову лицом и точно знаете все об этом происшествии».