Гвидо Кнопп - Дети Гитлера

Еще десять дней продолжался абсурд в столице и шестнадцать дней в рейхе, пока не наступил коней самой разрушительной и самоубийственной войны в истории человечества. С помощью последних «верных фюреру» слуг он ещё каким-то образом пытался влиять на военную ситуацию. Под многометровой бетонной толщиной бункера Гитлер, полностью отрезанный от действительности, принимал решения, которые были невыполнимы. Приказ от 23 апреля стал выражением последней надежды Гитлера. «Солдаты армии Венка! Приказ чрезвычайной важности призывает Вас двинуться маршем на восток. Ваша задача проста: Берлин остаётся немецким. Берлин ждёт Вас. Берлин встретит Вас с распахнутым сердцем».

Армия, на которую возлагал столь большие надежды Гитлер, существовала на бумаге. Из семи дивизий, которым были присвоены имена исторических личностей — Клаузевица, Шарнхорста, Ульриха фон Хуттена, Теодора Кёрнера, Альберта Лео Шлагеттера и Фридриха Людвига Яна, лишь три были полностью укомплектованы. Почти 90% их личного состава были представлены восемнадцатилетними, необстрелянными курсантами военных училищ и сотрудниками рабочей службы. Лишь у половины военнослужащих было оружие на руках.

Плакаты на берлинских тумбах для объявлений по-прежнему призывали к «конечной победе». Эти обещания резко контрастировали с надписями, сделанными мелом, на разрушенных и разбомбленных домах: родственников погибших информировали о местоположении моргов, где лежали тела жертв бомбежки. Смельчаки, которые показывались на улицах, должны были быть настороже. Их жизни угрожали не только руины домов, держащиеся на честном слове, и разрывы артиллерийских снарядов, но и патрули СС. Они искали дезертиров и граждан, способных носить оружие, но уклонявшихся от почетной возможности умереть за Гитлера. Подозрение в трусости, предательстве и дезертирстве каралось смертью. Полевые трибуналы работали без перерывов. Часто было достаточно одного лишь подозрения. Наказание виновных проводилось публично, чтобы ни у кого больше не возникало желание дезертировать. Молодежь должна была помнить о своем долге. Райнхард Аппель описывает одно происшествие рядом с олимпийским стадионом. «Мы стали невольными свидетелями расстрела шестерых солдат. Трое из них были нашего возраста. По приговору трибунала их расстреляли за самовольную отлучку из части. Мы стояли на пригорке и наблюдали всю сцену казни. Нам было ясно, что любой отставший от своих будет убит».

Продолжала работать сеть гестапо, службы безопасности, ежедневно находившая новые жертвы. «Я испугался и не стал защищать женщин и детей. Поэтому меня повесили здесь. Я — помесь свиньи с собакой». Во многих местах города происходили казни. Верхом цинизма и жестокости можно назвать практику приведения приговора в исполнение. Осужденный перед казнью лично писал на белой табличке текст, который палачи вешали ему на грудь, прежде чем вздёрнуть жертву на фонарном столбе. «Незадолго до окончания преступной войны Гитлера здесь эсэсовские бандиты повесили двух молодых немецких солдат», — гласит надпись на памятной доске, установленной на вокзале Фридрихштрассе. Она напоминает нам о судьбе многих людей, погибших таким образом в последние дни войны.

Там, где желание и действительность разделены огромной пропастью, в действие вступает пропаганда. После того, как вышел последний номер «Фёлькишер Беобахтер», берлинцы стали получать так называемый «Боевой листок для защитников Большого Берлина» под нелепым заголовком «Бронированный медведь». Это издание, как и его предшественник, расписывал подвиги «крепости Берлин против большевизма» и называл столицу «братской могилой советских танков». Поменялись лишь заголовок и оформление, а глупые лозунги и лживое содержание остались прежними: призывы держаться до конца в адрес Фольксштурма и Гитлерюгенда.

Во второй половине дня 24 апреля Красная Армия взяла под обстрел аэродром Темпельхоф. Однако бои в окруженном городе продолжались ещё восемь долгих дней. Населению продолжали врать. Геббельс заявил по радио 27 апреля: «Положение решительно меняется в нашу пользу. Большой перелом в войне должен наступить с минуты на минуту. Берлин должен держаться несмотря на потери до подхода армии Венка».

Армия Венка не могла появиться в Берлине. Командир 12-й армии, на которого надеялся Гитлер, прекрасно понимал, что его армия не в состоянии наступать на Берлин. Он не хотел вести своих солдат на верную смерть и воспротивился приказу Гитлера. Вместо этого, он спас остатки 9-й армии из кольца советского окружения, прорвав его, и разрешил своим дивизиям присоединиться к тысячам гражданских беженцев и отходить на запад, к Эльбе. Возле Тангермюнде солдаты 9-й и 12-й армий вместе с гражданскими беженцами переправились через реку и сдались американцам. Генерал Венк был одним из немногих немецких генералов, которые открыто признали, что Берлин к этому моменту был уже давно потерян. Однако Гитлер в своих катакомбах не желал адекватно воспринимать действительность.

Малолетние солдаты из Гитлерюгенда ещё менее трезво, чем их фюрер смотрели на реалии этой войны. В яростном ослеплении они бросались в бой с единственной целью — подбить из фаустпатронов как можно больше русских танков. Артур Аксман придумал им прозвище «панцеркнакер», то есть «разгрызатели танков».

Ганс-Дитрих Николайзен ещё помнит, как его отправили в бой: «Нас вооружили французскими винтовками невероятной длины. Патроны пришлось рассовать по карманам пальто. У нас не было патронташей. У каждого был гранатомет. Заряды к нему запихали в карманы штанов. Ручные гранаты мы засунули за пояс. В таком виде мы отправились на позиции».

Плохое вооружение не могло остановить подростков, рвавшихся в бой. Бывший советский фронтовой кинооператор Михаил Посельский вспоминает: «Нельзя было сказать, что это были солдаты. Это были мальчики 15, 16 и 17 лет, одним словом, мамочкины дети. Они не были солдатами, но вели себя как солдаты. Они носили солдатские шинели, которые болтались на них, так как были слишком велики». Несмотря на этот совсем несолдатский вид, русские знали, что не стоит недооценивать подростков из Гитлерюгенда. Бывший красноармеец Василий Мантуров на себе ощутил опасность, исходящую от них во время боя на Анхальтском вокзале в Берлине. «Один из них выстрелил из фаустпатрона и ранил меня. Это был маленький мальчик в форме Гитлерюгенда».

Даже бывалые русские фронтовики были удивлены воинственностью молодежи. «Они бесстрашно бросались под танки. Это было неописуемо, — говорит Герд Хефнер. — Они, действительно были детьми. Мне было тогда 17 лет, но среди нас были и пятнадцатилетние, и ещё моложе. Без оглядки они шли навстречу смерти. И на многих улицах им удавалось отбить атаки русских. После боя на мостовых оставались лежать дети в своей форме Гитлерюгенда».