Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921
9 августа. «Сегодня противник по всем направлениям обстреливал нас орудийным огнем. Сегодня меня назначили дневальным, а взвод пошел делать козырки. Через час прискакал конный разведчик и приказал немедленно идти взводу к роте. А мне было приказано остаться здесь, ожидая дозора, и держать связь с 8-м полком.
Дозоры долго не приходили, и я не знал, что делать: ожидать ли или идти. Скоро я увидел одного товарища: стали ждать вместе, но так как дозоры все еще не шли, мы решили идти вместе в роту. Но куда идти, мы не знали, так как роты уже ушли. Долго блуждали мы лесом, пока случайно не встретили конного разведчика, который сказал, что полк ушел уже далеко. Ни наших не было, ни немцев. Оглядываясь на лес, мы ожидали с минуты на минуту немецкие разъезды, но никто не показывался. Скоро мы нагнали два отделения нашей роты, служившие прикрытием артиллерии. Тут мы узнали, что полк отступил так поспешно, что не успели снять многих постов и секретов, хотя немцы не думали нас преследовать. В Вилькомире мы нагнали свою роту и пошли дальше. Шли всю ночь».
17 августа. «Когда мы шли по дороге, пули с жалобным свистом пролетали над головой. Пришлось спуститься в канаву и, пригибаясь, идти по направлению горевшего дома. Спустились к речке, перешли ее и остановились в лощине.
Батальонный командир стоящего здесь полка приказал нам вправо занять позицию и окопаться. Впереди шла частая ружейная перестрелка, и шли оттуда, опираясь на винтовки, раненые. Когда мы окопались, впереди стоящая рота в беспорядке отступила назад. Мы пропустили бежавших, и сами стали отходить назад.
Около речки мы хотели остановиться и встретить немцев, но, как обыкновенно в таких случаях бывает, команды никто не слушал, да и командовать было некому. Ротного командира с нами не было, полуротный куда-то исчез, только слышно было, как ругался подпрапорщик, но дела мало делал.
Мы все перешли на другой берег речки и остановились на опушке леса, где стояла патронная двуколка, из которой я взял одну цинку и развинтил, думая, что мы дадим отпор врагу. Здесь же собирались беглецы из другого полка. Мы рассыпались в цепь, но пришел приказ отходить назад. Отошли немного, и залегли вдоль дороги, и стали окапываться. Влево я увидел наших солдат, поспешно отходивших. Опасаясь обхода, и мы двинулись, не зная куда, так как общего руководителя не было. Остановились… Скоро подпрапорщик нашел дорогу и привел туда, где был весь полк. Если бы впереди нас стоявшая рота продержалась бы 10–15 минут, то, я думаю, немцы были бы отбиты с большим уроном»[296].
В военной жизни Буденного все это было, можно не сомневаться. И прощание с родимым домом, и непонятные маневры с приключениями, и бестолковые бои, и трудные отступления, и еще более трудные вопросы о смысле этой войны…
Буденному повезло: он остался жив. И даже был отмечен наградами. Правда, с этими наградами не все ясно.
Кресты на груди, крест на памяти
Буденновская легенда приписывает ему полный георгиевский бант: солдатские кресты и медали всех четырех степеней. Известна даже фотография: молодой красавец с лихо закрученными усами, в парадной драгунской форме, с полным набором крестов и медалей на груди. Фотография эта не может быть подлинным изображением хотя бы по причине наличия аксельбанта, который никак не был положен драгунскому унтер-офицеру или младшему вахмистру. На другой, более реалистичной фотографии, датируемой 1915 годом, перед нами стоит подбоченясь бравый кавалерист в папахе, с погонами младшего вахмистра и с одним Георгиевским крестом на гимнастерке. По собственной версии Буденного, он получал солдатского Георгия не четыре, а даже пять раз. Впервые – в 1914 году в Польше, но потом был лишен его за то, что ударил старшего по званию унтера. Правда, позднее награду ему вернули за исключительную доблесть. Еще три креста получил он в январе, марте и в июле 1916 года в Персии. Документально пока подтверждены две награды, обе получены в 1916 году. Это не значит, что другие кресты и медали Буденный себе приписал. Архив 18-го драгунского полка плохо сохранился, в газетных публикациях отражались далеко не все награждения нижних чинов.
Как бы то ни было, два или четыре крестика – надежное свидетельство храбрости и боевой предприимчивости кавалерийского унтера. Буденновская легенда ближе к истине, чем легенда о партизане Шкуро.
Мемуарные сведения о сражениях, принесших Буденному милость святого Георгия, страдают гиперболами, хотя и не такими былинными, как рассказы о подвигах кубанского «волка». В «Пройденном пути» Буденный повествует, как 8 ноября 1914 года близ деревни Бжезины он со своим взводом был направлен в разведку, обнаружил неприятельский обоз и атаковал его. Захватил повозки с оружием, медикаментами, обмундированием, ну и, конечно, пленных. Количество живой и неживой добычи в мемуарах Буденного выглядит явным преувеличением: 37 повозок и 200 пленных. Вряд ли тридцать три бойца (этим сказочным числом определяет Буденный состав своего взвода) смогли бы, почти не понеся потерь, захватить такое множество трофеев и пленных, а потом отконвоировать их в расположение своего отступающего полка. Но в целом эпизод, по-видимому, не вымышлен: крестик на гимнастерке, хорошо различимый на фотопортрете 1915 года, тому подтверждение.
В конце 1914 года Кавказская кавалерийская дивизия была переброшена из Польши в Закавказье и долгое время простояла в окрестностях Тифлиса перед наступлением на Карско-Ардаганском направлении. К этому времени в мемуарах Буденного приурочена история о лишении его Георгиевского креста. Старший унтер Хестанов хотел ударить Буденного за какую-то действительную или мнимую провинность; Буденный не стерпел и припечатал унтера кулаком так, что тот повалился с ног и потом еле очухался. Запахло военно-полевым судом и расстрелом, но ввиду известной боевой доблести виновного решили избавить от наказания. Перед строем полка с него был снят солдатский Георгий четвертой степени. Тем дело и кончилось. А через несколько месяцев в районе города Ван Буденный со взводом захватил три турецкие пушки, за что повторно был награжден таким же серебряным крестиком.
Во все это поверить трудно. Факт воинского преступления действительно перед грядущими сражениями могли замять, дабы не будоражить нижние чины. А вот лишение Георгиевского креста приказом по дивизии является вопиющим беззаконием. Вряд ли начальник дивизии генерал-лейтенант Шарпантье, образцовый службист, мог отдать такой приказ.
Сосредоточившись на этой истории, малодостоверной, но идеологически выдержанной по канонам советского времени, Буденный ничего не рассказал о боях и походах весны – лета 1915 года. А жаль. 18-й Северский драгунский полк в составе группы генерала Шарпантье в мае – июне совершил трудный рейд из Тавриза в обход озера Урмия с востока и юга, с последующим выходом через Курдистанские горы к озеру Ван в Турецкой Армении. Этот поход по горам и долинам, упомянутым в Библии и в Авесте, у Страбона, Ксенофонта и Прокопия Кесарийского, сам по себе достоин был бы подробного описания… Но такого описания нет. Кто в России знает о том, как русские кавалеристы пролагали путь в каменистых горах Курдистана? Никто или единицы.
О том, что русские войска корпуса генерал-лейтенанта Баратова немного не дошли до Багдада, тоже мало кто знает. Кавказская кавалерийская дивизия была включена в состав этого корпуса осенью 1915 года. Перед этим планировалось ее участие в наступательных операциях Юго-Западного фронта, дивизию перебросили на Днестр, но вскоре вернули обратно. Зимой – весной 1916 года Буденный со своим полком наступает через горы Загроса на Ханакин, за которым открываются равнины Месопотамии. От Ханакина вниз по реке Дияле на город Баакубе, прикрывающий дорогу на Багдад. Передовые разъезды Кавказской дивизии были уже в тридцати километрах от Багдада, когда получен был приказ отступать. Об этом походе, об отступлении и новом наступлении в мемуарах Буденного тоже нет ничего, кроме рассказа о двух боевых эпизодах, за которые последовали награждения. Такая скупость памяти объясняется просто: командир корпуса Баратов в Гражданской войне участвовал на стороне белых. Не к лицу маршалу Советского Союза вспоминать о походах недобитых белогвардейских генералов.
Буденный в этих походах воевал хорошо. В январе отличился в боях под Менделиджем. В марте, при отступлении от Баакубе, со своим взводом совершил самостоятельный рейд, захватил трофеи и пленных. В июле с четырьмя товарищами-добровольцами был послан за «языком» и привел шестерых турецких солдат и одного старшего унтер-офицера. Все это – с его собственных слов. Сведения, приводимые Буденным, не кажутся сильно преувеличенными и подтверждаются по крайней мере двумя Георгиевскими крестами.
В марте 1917 года Кавказская кавалерийская дивизия была отведена в порт Энзели на Каспии для дальнейшей переброски на Запад. Там готовилось большое наступление.
