Наталья Старосельская - Повседневная жизнь «русского» Китая

В Пекине гидом Елены Якобсон были Иванов и его подруга Зоя, бывшая актриса, в эмиграции вынужденная жить без театра: «Иванов превосходно говорил по-китайски, почти как китаец, и когда он говорил со сторожами или охранниками, перед нами магически открывались все двери… Главным событием путешествия стало посещение императорского летнего дворца, примерно в часе езды от города. Был прекрасный весенний день… Мы нашли дворцовый театр, построенный в расчете на большую аудиторию, сцена была плотно закрыта занавесом. По просьбе Иванова сторожа раздвинули занавес, и Зоя взошла на сцену.

Иванов и я сидели целый час, затаив дыхание, а Зоя читала стихи, разыгрывала сцены из спектаклей, в которых она когда-то участвовала, ее великолепный голос отзывался эхом по пустым комнатам и галереям дворца.

На обратном пути Зоя плакала, а Иванов ее утешал, хотя и он, и я еле сдерживали слезы — слезы обо всех изгнанниках и жертвах истории».

На страницах этой книги мы уже приводили стихотворение Иванова, посвященное матери Наталии Ильиной, Екатерине Дмитриевне Воейковой. Излюбленной же стихотворной формой поэта был сонет.

Вот, например, один из его сонетов, который называется «Семья»:

Меня со всех сторон объял угрюмый быт,Витающих теней угрюмая порода,Хоть в поле за окном январская погодаРумяным серебром и яхонтом горит.Изба затеряна, как некий малый скитПод звонким куполом пустого небосвода,И в ней одной — цветок в средине огорода.Огонь, священный пляс, на алтаре блестит.Он согревает нас, он кормит, и в парах,Внушая простецам любовь, тепло и страх.Острит Святой Отец Всевидящее Око.Кишит вокруг семья — дед, внуки, дочки. Род.Так под шатром избы криница жизни бьет, И я гляжу в неё, взволнованный глубоко.

Итак, этому человеку суждено (или — поручено) было стать главным редактором «Китайского вестника».

Немецкое издательство было заинтересовано в престижном иллюстрированном журнале — денег членам редколлегии платили очень мало, зато на цветные вклейки и фотографии средств не жалели. Первый номер журнала вышел в свет в марте 1936 года. Отзывы на него были положительными, читатели проявили к новому изданию большой интерес.

А потом… потом началось самое любопытное. Но предоставим слово Елене Якобсон:

«Редакционная коллегия собиралась в нашем доме раз в две недели, и я не могла не заметить, что на этих собраниях все постоянно друг за другом следили, а их вопросы и замечания часто не имели никакого отношения к журналу. Когда присутствовал профессор Чепурковский, казалось, что только я одна интересуюсь делом и вообще слушаю его рассказы. Я не понимала, что происходит. На третье собрание не пришел кореец. Мы пытались его разыскать, по по тому адресу и телефону, которые он нам оставил, о нем ничего не знали. Я начала подозревать, что в нашей группе происходит что-то странное. Однако это никого не беспокоило, даже тогда, когда на следующее собрание не пришел уже и японец. И опять все попытки его найти успехом не увенчались. Третьим исчез русский историк, и тоже оказался «невидимкой». Как ни странно, издатели нисколько не волновались из-за постепенного исчезновения Редакционной коллегии. Наконец на четвертом номере журнала ушел и Всеволод Иванов. Очень любопытно!

А вскоре после этого в русской ежедневной газете появился большой заголовок: «Советский шпион разоблачен». На фотографии мы узнали одного из пропавших членов нашей редколлегии. В статье сообщалось, что Тяньцзинь стал центром международных шпионских организаций.

«Ну вот, — заметила мама за ужином, — значит, наш дом служил местом встречи международных шпионов. Но кто за кем шпионил? Издательство — немецкое, и все эти люди попали к нам через издательство. Немцы сотрудничают с японцами, а советские всегда ловят рыбку в мутной воде».

Профессор Чепурковский заверил нас, что понятия не имел о том, что редакционная коллегия интересовалась чем-либо, кроме журнала. «Конечно, — добавил он задумчиво, — их всех порекомендовали издатели. Но зачем?».

Думаю, найти ответ на этот вопрос нетрудно. Середина 1930-х годов — время, когда многие люди следили друг за другом не только на территории СССР. Может быть, особенно пристально следили как раз за соотечественниками, находившимися за пределами страны, — выискивали врагов, вербовали союзников. Уже зрела, готовилась страшная война, уже соединялись, искали и находили друг друга те силы, которые стремились к переделу мира. Японцы закрепили свои позиции в Маньчжурии и готовились к завоеванию Китая, Штлер вынашивал планы порабощения Европы… Такой безобидный познавательный журнал, каким задумывался «Китайский вестник», был очень удобным прикрытием. Русский журнал, издаваемый немцами, место встречи агентов — дом русских эмигрантов…

После шестого номера «Китайский вестник» прекратил свое существование.

Есть ли у нас какие-либо основания заподозрить в неблаговидной деятельности поэта, писателя, журналиста Всеволода Иванова? Никаких прямых указаний на него как «шпиона» в мемуарной литературе нет. Но не могло ли случиться так, что корреспондент ТАСС в Шанхае не случайно оказался в нужное время в нужном месте, в Тяньцзине, когда немецкое издательство задумало выпускать там русский жур» пал, а советская разведка попыталась использовать гражданина СССР, хорошо известного «русскому» Китаю человека, в своих целях?

Менее всего желая бросить тень на чью-либо память, решусь все-таки предположить, что после первых двух бесследных исчезновений сотрудников «Китайского вестника» миссия Всеволода Иванова была выполнена и на четвертом номере смог исчезнуть и он сам. Вполне возможно, что ему было поручено «присмотреть» за кем-то из сотрудников, вот только одно смущает — определенность газетного заголовка: «Советский шпион разоблачен»…

Впрочем, все это может быть лишь разгулявшейся фантазией. С разоблаченными шпионами, как правило, ни СССР, ни другие страны особенно не церемонились, а Всеволод Иванов, вернувшись на Родину, поселился в Хабаровске, где и закончил свои дни в 1972 году. Он не был репрессирован. Стихов, судя по всему, больше не писал. По крайней мере, не издавал.

В 1950 году Александр Николаевич Вертинский гастролировал в Хабаровске. Он встретился с Ивановым, о чем написал потом своей жене: «Был у меня Всеволод Никанорович, он тут работает в газете. Книга его еще до сих пор не сдана в печать. Часа три разговаривал с ним. Он все-таки неглупый человек и интересно иногда с ним поговорить».