Сергей Кредов - Щёлоков

Фотографии Щёлокова изымаются из архивов органов внутренних дел по всей стране и уничтожаются. «Чистят» даже личные архивы милиционеров[70].

Из библиотек изымают печатные работы не только Щёлокова, но и, например, Карпеца и других подозрительных авторов по списку.

То один, то другой сотрудник МВД вдруг обнаруживает за собой наружное наблюдение. За генералом, вернувшимся из Афганистана, год ходил «топтун» — но это еще как-то можно понять. Ученый-криминолог Анатолий Алексеев получил предложение от Федорчука стать его помощником. Соблазн был, вспоминает Анатолий Иванович: лампасы получить, улучшить жилищные условия. Но тут ученый обнаружил за собой «наружку». «Насилу сумел отвертеться», — говорит Алексеев.

Поневоле задаешься вопросом: а что натворило МВД? Пыталось совершить государственный переворот? Найдены массовые захоронения замученных? Какие имелись в тогдашнем МВД пороки, которые нельзя было устранить, что называется, в рабочем режиме, как это и делается обычно, когда в организации меняется руководитель? За что его так?

Конечно, любой пятьдесят первый министр внутренних дел, окинув свежим взглядом доставшееся ему ведомство, обнаружил бы в нем немало недостатков. Все-таки его предшественник занимал свой пост 16 лет. Зарвались хозяйственники — это понятно, с ними надо серьезно разобраться (не забывая, что «после Брежнева» в любое крупное ведомство ткни — и сажай хозяйственников на скамью подсудимых рядом с Калининым). Разрослись штабные и кадровые подразделения. Стал вовсе не нужен и вреден ведомству «молодой, энергичный» брежневский зять (который при жизни тестя все-таки кое-что полезное для МВД сделал). Но при этом: мы знакомы с кадровым составом Министерства внутренних дел начала 1980-х. Это — враги? «Гниль»?

В 2008–2009 годах автор этих строк имел возможность проехать по райотделам одной из губерний Центральной России. Не сказать, что везде охватывало чувство безнадеги. (Хотя некомплект в уголовном розыске 15 процентов — такое в 1970-е трудно было представить. Один старый сыщик рассказывал автору, что права работать в угро в то время он добивался десять лет.) Но почти всякий раз, когда безнадега отступала и ты видел работу, обнаруживалось, что эта работа держится, как на гвозде, на человеке, который либо начинал в МВД в 1970-е, либо у таких людей учился. Вот вам и все разговоры про «гниль».

Была «гниль», были коррупционеры, взяточники (там, где таковой была власть), но при всем том Министерство внутренних дел и в 1982 году находилось на такой высоте, о которой в последующие годы можно было только мечтать.

Щёлоков — руководитель министерства, в котором обнаружились финансово-хозяйственные нарушения… Это, конечно, никуда не годилось. Нет в этом достаточного масштаба, достойного людей, выполняющих личное поручение Ю. В. Андропова. Как тогда объяснить войну, которую затеяли в МВД пятьдесят первый министр, его заместитель и пришедшие с ними? Министерство до них возглавлял враг — никак не меньше. Мы говорили о том, что Николай Анисимович Щёлоков ставил крупные цели. Ну, вот и Виталий Васильевич Федорчук тоже их ставил.

Есть разные оценки, сколько сотрудников МВД было уволено из органов в ходе той «чистки» по отрицательным мотивам. Без риска ошибиться можно сказать: свыше ста тысяч человек, то есть примерно каждый десятый. Многие по доносам и без объяснения причин[71]. В некоторых регионах массовых увольнений не было — это зависело во многом от настроя местного УКГБ и степени влиятельности руководства региона. Бывший начальник тульского УВД А. И. Сафонов рассказывал автору: «К нам прислали „на усиление“ четырех сотрудников УКГБ. Дали самых ненужных. Я их поставил на должности, чтобы они ни на что не влияли. Вскоре они от нас сбежали».

При этом Лежепеков впоследствии сожалел, что они прошли только по верхам, надо было копнуть глубже.

На должности увольняемых милиционеров приходили сотрудники органов госбезопасности. По прошествии трех лет практически никого из них в МВД не осталось. В. Полубинский как исключение приводит такой пример: «Сверх определенного разнарядкой срока отслужил до выхода в отставку с должности заместителя начальника ГУВД Москвы А. П. Бугаев, оставив у сотрудников МУРа и других оперативных служб главка самые добрые воспоминания о себе и как профессионал, и как человек».

Если бы сотрудники КГБ шли в милицию работать, а не чистить, не было бы, наверное, такой беды.

Не будем перегружать книгу цитатами и цифрами, их легко найти в соответствующей литературе. Расскажем читателю о том, как сложились судьбы некоторых известных ему персонажей.

…После операции в Грузии, в результате которой к январю 1983 года спецгруппа ОРЧ ГУБХСС вернула государству семь миллионов рублей, оперативники этого подразделения находились на гребне успеха. Им так казалось. Вилен Апакидзе сказал: «Ребята, не волнуйтесь, Федорчук вас не тронет. Группа создавалась с ведома Андропова». Сергей Бутенин узнал, что их начальник в конце 1950-х служил в охране советского посольства в Венгрии и с тех пор был знаком с Юрием Владимировичем.

«Тем не менее Федорчук проехал по нам танком, — говорит Бутенин. — ГУБХСС он фактически разогнал, уволив из главка человек 180. Мы почти всю агентуру разом потеряли. Стал набирать комитетчиков, приглашал их из регионов, давал им квартиры. Потом почти все они разбежались, поскольку профессионально не были готовы к милицейской работе. Их руками он боролся со „щёлоковщиной“ в нашем главке.

Вот как сфабриковали дело против Андрея Ярцева из нашей спецгруппы. У него была агентесса. Ей сказали: либо посадим за валютные операции, либо давай показания на Ярцева. „Ты давала ему деньги?“ — „Нет, — отвечает, — это он мне платил“. В итоге слепили обвинение, что он получил от нее взятку в виде духов, двух кассет и костюма „Адидас“. На суде адвокат спрашивает: „Какие духи давали?“ Она: „Не помню, может быть, и не духи“. Адвокат: „А кассеты на какой пленке?“ — „Не помню“. „Какой костюм ему дали, помните?“ — „Тот, который для мужа покупала“. Пригласили в зал суда ее мужа — вошел шкет 46-го размера, а у Андрея — 56-й. Дело и развалилось. Когда Ярцева выпустили, агентесса пришла к нему домой и встала на колени: „Простите, меня сломали“. А человек почти три года провел за решеткой. Он умер в 2009 году, не дожив до шестидесяти лет. Другого нашего товарища держали в тюрьме девять месяцев и тоже выпустили за отсутствием состава преступления.

Против меня, как ни старались, ничего не могли найти, потому что у меня даже велосипеда тогда не было. В конце концов, в 1985 году уволили „за отсутствие оперативного мастерства“, хотя за три месяца до того наградили „за оперативное мастерство“.