Записки блокадного человека - Лидия Яковлевна Гинзбург
Один из нейтралов: Нас, пока что, выбросили из Северного ресторана.
Отец Василий: Потому что всех девок погнали обслуживать. Я прихожу из балета ужинать. Думаю, что за черт – опять в балет попал! Вижу их в коридоре штук сорок в балетных костюмах. Оказывается, это обслуживающие девки.
Один из нейтралов (уязвленные Бм. и Мейлах ни о чем не спрашивают) спрашивает про церемонию. Рассказывает словоохотливо (единственный здесь приобщившийся) и вольно-пренебрежительно. Моментами почти на грани (разумеется, не дальше) второго рода. Шли неважно. Особенно ему понравились собаки (неофициальный аспект), которых он вначале принял за желтые штаны. Стена навстречу шла так, что человека не было видно. Показывает руками, как она колыхалась.
Володя восторженно вмешивается в разговор: У каждой части был свой декор?
Отец Василий: Это само собой, но кроме того, они колыхались, как один человек. (Володя еще раньше тосковал о настоящем ритуале повержения вражеских знамен.)
Входит Городецкий с унылым лицом. Оказывается, нужно организовывать митинг по случаю получения. Городецкий здесь несколько понижает голос, деликатно подчеркивая, что здесь присутствуют двое заинтересованных лиц. Но заинтересованные лица вместе с незаинтересованными начинают торговаться, как бы это устроить (кто еще помнит о том, что они возникают…) так, чтобы потерять меньше времени.
Городецкий (робко): И.С. очень настаивал, чтобы это было завтра.
Хор.: Ну, еще завтра. Городецкий: то есть в субботу.
Отец Василий: Нельзя ли в субботу в час, потому что в два заседание, слишком большой получается перерыв. Наконец, договорились.
– Кто же будет выступать? – Не нужно много, достаточно, если один от награжденных.
Мейлах (впервые касаясь этой темы): И один от ненагражденных. Один награжденный и один ненагражденный. (Смех. Мейлаху удалось пошутить на болезненную для него тему; это удачно. Показать, что он ее не боится.)
– Так, наверное, и будет. Ведь должен кто-нибудь поздравить.
Начинается хоровой треп нейтралов, отражающий смесь зависти с насмешливостью на тему о том, что награжденные должны за свой счет устроить банкет. Пристают к отцу Василию, который, будучи крайне скуп, в самом деле обеспокоен. Нейтралы высчитывают в рублях сокращение налогов, квартплаты и пр. у награжденных. Предлагают отцу Василию запомнить меню предстоящего банкета, чтобы его использовать, и т. д.
Кс. острит относительно классовой борьбы между награжденными и не награжденными.
Отец Василий: Ну, можно устроить что-нибудь на паритетных началах. Отчего же…
Хор.: Какие там паритетные начала…
Отец Василий собирается уходить, и тут разыгрывается страшная сцена.
Еще раньше кто-то из нейтралов спросил: Б.М., а вы идете (на банкет)?
Бм.: Нет.
Теперь при общем молчании Бм. через стол спрашивает поднявшегося с места Десницкого, спрашивает с улыбкой и некоторым усилием: Василий Алексеевич, вы как узнали про сегодняшний банкет? Отец Василий еще более словоохотливо, чем все предыдущее, и с особенным вкусом и особенно громко начинает объяснять, что об этом было известно еще в Москве, что есть билеты, что билеты еще утром не были получены, но теперь уже получены, и он идет как раз в Университет за билетом и что-то еще. Бм. слушает, напряженно улыбаясь. Все молчат.
Бм.: Я, видите, почему спрашиваю. Потому что вчера Пав. Ив., когда я с ним попрощался, сказал, что все мы еще с вами увидимся. Очевидно, он имел в виду митинг.
Отец Василий: Да, наверное, митинг.
Позорная сцена. По ходу разговора у него вдруг мелькнула надежда или опасение, что вдруг, на самом деле, он приглашен и, по недоразумению, не знает об этом. Он не выдержал, спросил при всех, страшно раскрыв свои карты. Отец Василий с подозрительной словоохотливостью давал объяснения.
На улице (до моста) Бм.: Странное впечатление производит К.: (подводная тема: раздражение против маленького в науке человека, столь высоко вознесшегося в иерархии. А я то…)
Хор.: Да.
Бм.: Рассказывает о годах учения и о том, как низко они оценивали К. Сухой, карьерист, маленький человек.
Володя: Покойный Кри. был совсем другого типа человек (приятно иметь свое суждение по поводу научно-ведомственных обстоятельств).
Попытка моя поднять разговор о сборнике, которая немедленно заваливается после слов Бм.: Да, это очень интересно, обсудим…
Бм.: (после паузы): Старик-то, значит, ходит подкармливаться (это об отце Василии).
На мосту разговор о списке, о получивших и вычеркнутых. Бм. приятно, когда вращаются вокруг этой темы, прямо и косвенно касаясь его успеха. Остальные, частью с облегчением, перебирают то обстоятельство, что людей, примерно одной с ними квалификации, вычеркнули, или гутируют свою осведомленность в закулисных ведомственных деталях.
Бм. (после паузы): Вы знаете, а у Вити Мануйлова, оказывается, сын родился.
Разговор в течение нескольких реплик держится на этой теме в порядке имманентного развития, но почему эта тема всплыла вдруг, неподготовленная, в реплике Бм.? Ему не свойственно без особых причин обращать внимание на чужие дела. Может быть, в теме сын – родившийся сын – есть для него особый комплекс. Неужто стыд не гнетет его и не гложет, старого человека, занимающегося побрякушками.
Бм.: Рассказ (в порядке интересной истории) о речи Вознесенского в присутствии иностранцев. Как тяжело было в Ленинграде, как тяжело было ученым. Помощь, правительственные пайки. – Вы разрешите, Б.М. – Я отвечаю: Конечно, Александр Алексеевич. – Тут он так сказал торжественно. – Вот наш всем известный ученый БМЭ. Был в таком состоянии, что жизнь его была в опасности. Правительство дало ему паек. Письмо, в котором он благодарит не только от всего сердца, но и от всего желудка.
– Вы так писали?
– Я ему так написал.
Отсюда возникает несколько имманентных вопросов. Как выглядят? Куда ходил? Потом Берков? О Бл. С Бл. все время вертелся Виталий? Очень забавно, я слышал, как он говорит по-французски, довольно бойко, он жил во Франции, но произносит materieux, простите, Лидия Яковлевна. Так и говорит «матерье» ревю слав. (Видно, он в этот момент переживает свое превосходство над Виталием.)
Бм.: Так, Виталий, значит, все-таки объясняется по-французски?
На площади переходят к Мейлаху – в порядке внутренней фильтрации идей.
Бм.: Мейлах, наверное, уязвлен (с удовольствием). Все охотно обсуждают этот вопрос, почему именно он не получил. Б. – начальник отдела (с особым удовольствием, тем более приятно) – он там не был.
Бм.: Вероятно, поэтому, хотя ведь он защитил докторскую диссертацию (Бм. как получившему приятно говорить со снисхождением).
Бк. (как неполучивший к снисхождению не расположен): Так ведь он за это и получил докторскую. Мало ему? Что ж еще, орден давать за докторскую диссертацию?
По дороге выясняется, что Бм. направляется в Военторг купить ленточку, ему сказали, что в Военторге ленточки будто бы лучше, чем в других местах. Пробегает тень неловкости. Он говорит подчеркнуто детским тоном, то есть тоном играющего в игру: А то что ж это, все уже эти штуки нацепили, а у меня нет.
(Под аркой
