Александр Родимцев - Твои, Отечество, сыны

В дороге, однако, необходима большая осмотрительность. На совещании командиров и комиссаров полков было решено комплектовать эшелоны с таким расчетом, чтобы при необходимости начальник эшелона мог развернуть подразделения в боевой порядок и сражаться самостоятельно до подхода следующего поезда.

С первым маршрутом я приказал отправить лыжные батальоны. Правда, они не входили в состав дивизий, но были обучены у нас, прославились в боях и по праву считали себя гвардейцами.

Возможно, думал я, новый командующий 40-й армией генерал Парсегов выразит недовольство в связи с отъездом лыжников? Но ведь он получает большие свежие пополнения и с наступлением весны лыжники не очень-то ему понадобятся.

С частью офицеров штаба я выехал восьмым эшелоном. Как и следовало ожидать, вражеская авиация неоднократно пыталась пересечь нам путь, разрушить мосты, обстреливать и бомбить эшелоны.

Из-за этих неприятностей выгрузку трех маршрутов пришлось произвести на других станциях, откуда люди со своей материальной частью немедленно уходили в отведенные для них районы сосредоточения.

Наш восьмой эшелон проследовал в основном благополучно. Были, конечно, и неприятности, однако в военное время без них не обойтись. После обстрела из пулеметов и бомбежки у нас загорелся вагон с боеприпасами, но пожар мы быстро потушили.

Штаб армии располагался на окраине села Шевченково, и, когда я прибыл сюда, комиссар Зубков доложил мне, что все три полка вместе с артиллерийским и лыжными батальонами — по сути, вся боевая часть дивизии, уже закончили выгрузку.

— Отлично, Сергей Николаевич!.. Ну, какие еще новости?..

Он немного замялся:

— Почти никаких…

— А все же?

— Я виделся с новым командующим 40-й армией генералом Парсеговым.

— Он передал привет?

— Нет, он жалел, что вы уехали. Очень хотелось ему вас «расчехвостить» за самовольный увоз двух лыжных батальонов. Даже хотел оставить у себя наш 34-й гвардейский полк, который только приступал к погрузке. Долго кричал и под конец заявил: «Ничего. Где-нибудь он мне попадется, этот роди́мец Родимцев! Я покажу ему, как увозить чужие батальоны…»

(Замечу в порядке дополнения: ни во время войны, ни в послевоенное время я так и не встретил Михаила Артемьевича Парсегова. Думаю, что если бы мы встретились, оба вспомнили бы добрым словом эти лыжные батальоны, ибо они были достойны нашего гвардейского знамени, под которым сражались с беззаветной отвагой).

К исходу марта дивизия полностью была переброшена в район сосредоточения, восточнее Старого Салтова.

Я поторопился прибыть в штаб 38-й армии, которой командовал генерал-майор артиллерии Москаленко Кирилл Семенович (ныне Маршал Советского Союза), а начальником штаба был полковник Иванов Семен Павлович (ныне генерал-полковник), и доложил им о боевом и численном составе дивизии.

Крестьянский домик, в котором располагался штаб, временами вздрагивал и поскрипывал всеми своими скрепами от гула снарядных разрывов. Немцы вели интенсивный артиллерийский огонь по глубине нашей обороны. Но в штабе я с первого взгляда уловил размеренный распорядок большого, напряженного труда.

Генерал Москаленко, невысокий, сухощавый, коротко и резко отдавал распоряжения по телефону. В облике его было что-то суворовское — так же резок, самоуверен, спокоен, остроглаз.

— Знаю вас, Родимцев, — сказал он, вставая и протягивая мне руку. — Воевать вам доводилось в трудной обстановке… по могу утешить: здесь будет еще труднее.

— Я к этому готов, товарищ командующий…

— Отлично… — он кивнул полковнику Иванову. — Ознакомьте Александра Ильича с обстановкой на фронте армии. — И снова в упор, испытующим взглядом посмотрел на меня. — Никакой передышки не будет. Ваши войска, надеюсь, отдохнули в пути? А теперь немедленно в бой.

— Есть немедленно в бой, товарищ командующий.

Он улыбнулся и коротко, крепко пожал мне руку.

Полковник Иванов, рослый, плечистый блондин, размашисто прошагал в соседнюю комнату, грузно опустился на стул, указал на карту.

— Дела, Александр Ильич, довольно сложны. Видите, как прет нечистая сила?! Когда мы контратакуем, он цепляется за населенные пункты, в основном танковыми и моторизованными войсками. Его авиация с каждым днем усиливает налеты на наши боевые порядки, и мы несем большие потери в личном составе. В наших 227-й и 226-й стрелковых дивизиях сейчас насчитывается, включая тылы, не более 3 тысяч человек в каждой. А 3-й гвардейский кавалерийский корпус генерала Крюченкина имеет только… номер. У него меньше конников, чем у вас в эскадроне. Не исключена возможность, что ваш эскадрон придется отдать генералу Крюченкину…

Как-то непроизвольно я схватил его за руку:

— Нет, Семен Павлович, не делайте этого! Ведь кавалерийский эскадрон — это наши глаза и уши! Вы очень обидите нас, да, с первого дня обидите, если заберете конников.

Полковник задумался:

— Хорошо. Повременим…

Утром 26 марта все полки дивизии были втянуты в бой с противником. 34-й гвардейский полк Трофимова оборонял западную окраину Старого Салтова; 39-й гвардейский полк — южную половину этого населенного пункта; 42-й гвардейский полк — село Молодова; 32-й гвардейский артиллерийский полк находился восточнее Старого Салтова в готовности к открытию огня.

Утром 28 марта после артиллерийского налета дивизия перешла в решительное наступление с Задачей овладеть высотой 183,3, чтобы в дальнейшем перерезать дорогу у населенного пункта Перемога. Высота 183,3… Бойцы неспроста назвали ее проклятой. Здесь действовала 3-я танковая дивизия противника, и соотношение сил было явно в пользу немцев.

Если на курском направлении, в районе Щигров, танковые части противника в это время года были скованы глубоким снежным покровом, то здесь, под Харьковом, снег уже растаял, и морозный, твердый грунт позволял танковым частям немцев маневрировать вне дорог.

В течение дня гитлеровцы не раз переходили в контратаки, и только благодаря нашей крепкой противотанковой обороне им не удавалось вклиниться в наши боевые порядки. Теряя танки и десятки солдат, немцы откатывались на исходные рубежи.

Однако и наши атаки, несмотря на хорошую артиллерийскую подготовку, успеха не имели. Я спрашивал себя: почему? Быть может, потому, что этот рубеж был тщательно подготовлен противником в инженерном отношении? Нет, этого нельзя было сказать. А вывод напрашивался сам собой: наши командиры всех степеней еще не ознакомились с этими местами. Они не ориентировались свободно среди лесов, оврагов, перелесков и, случалось, сбивались с пути. По этой же причине артиллеристы не могли вести прицельного огня, и многие цели ими не были подавлены. В результате мы несли ненужные потери. Наши воины дрались отважно и наносили врагу большой урон, но проклятая высота оставалась в руках противника.