Вацлав Янечек - С автоматом в руках

Может, в семье уже была речь об этом? Ему не раз казалось, что тетя Благоутова уделяет ему внимания больше, чем остальным ребятам с заставы. Правда, Цыган объяснял это тем обстоятельством, что был в Лесове командиром. Что, если Славка не захочет выйти за него замуж?.. Когда вахмистры впервые пришли к Благоутам, она еще ходила с ранцем на спине в школу.

- Вот увидишь, еще кто-нибудь из ваших здесь останется, а потом и женится, как Храстецкий.

- Он собирается перевестись в пльзеньский край.

- Ну, так Олива и Стромек.

- Иван - может быть, а у Влады несколько другие планы... Здесь каждый спешит к алтарю, боится опоздать.

- Может, ты еще скажешь, чтобы и я вышла замуж? - проговорила она и опустила глаза. Цыган стал серьезным.

- Не скажу. Но, знаешь, я подожду, когда ты сама захочешь это сделать.

Вечером они пошли погулять, однако домой вернулись еще до наступления темноты: оба безоговорочно выполняли приказ тети Благоутовой. Яниш очень уважал мать Славки и ни за что не хотел бы лишиться ее доверия. Семья Благоутов стала его вторым домом.

В последнюю неделю августа Яниш перебрался к Благоутам. Столовался же по-прежнему на заставе. Его тянуло и к своим ребятам, и к семье, где жила его любовь.

Вскоре на заставе произошли большие изменения. Это было как гром среди ясного неба. Как-то Ярда Штрупл принялся размахивать перед Цыганом и Роубиком желтым конвертом.

- Первая ласточка, господа! Пан Храстецкий нас покидает.

Цыган вздрогнул.

- Кто, ты говоришь, нас покидает?

- Храстецкий получил новое назначение. Вот, читай. Черным по белому: районное отделение КНБ Пльзень.

Яниш медленно встал, взял конверт и вынул из него документы, приложенные к заявлению. Среди них он увидел и свою рекомендацию.

- Начало конца, - сказал Цыган. - Теперь этого можно ожидать от каждого.

Ему стало грустно. Эта бумага означала расставание с лучшим другом, какой у него когда-либо был. Даже женитьба Храстецкого ничего не изменила в их отношениях. И вот теперь Вацлав уезжает, перебирается в другое место. Роубик положил командиру руку на плечо.

- Ничего не поделаешь, Цыган. Где Храстецкий, в наряде?

- Дома... Пошли за ним дежурного. Пусть придет на заставу.

Храстецкий прибежал буквально через пять минут. Он был в штатских брюках и легкой летней рубашке, мокрой от пота.

- Я работал в саду, - весело сказал он, входя в канцелярию, но по выражению лиц Цыгана и остальных сразу понял, что сейчас не до шуток. У командира был слишком серьезный вид. Не говоря ни слова, Яшин протянул ему конверт. Храстецкий узнал свое заявление. Он с интересом принялся рассматривать резолюцию, потом улыбнулся:

- - Удовлетворили мою просьбу, а я даже не верил, что так будет.

- Я тоже нет, - тихо сказал Цыган. - Ну вот, Вацлав, ты положил начало. Аленка будет рада.

- Сам знаешь. К Лесову она и привыкнуть не успела.

- Что поделаешь, - вздохнул Роубик, - кому-то из нас придется быть здесь и последним. Интересно, кто это будет? Ему останется стенд с нашими фотографиями. - И взглянул на Цыгана, что тот скажет в ответ, однако штабной вахмистр лишь улыбнулся товарищу.

- Чего ты ждешь, друг? Беги расскажи Аленке, - сказал он Храстецкому.

- Пока еще я не уезжаю, - похлопал Храстецкий рукой по конверту. - Этот перевод действителен с первого числа, а до той поры еще много времени.

- Но ты все-таки скажи Алене. Пусть не спеша собирает чемоданы.

Храстецкий кивнул в ответ и поспешил домой. Все с грустью думали о предстоящем расставании с этим самоотверженным, замечательным парнем, вместе с которым им всегда было так хорошо. Штрупл положил заявление в папку.

- Замены, как всегда, никакой, - добавил он.

Сначала Цыган хотел зайти к Вашеку на квартиру, но потом передумал: пусть наслаждаются этим приятным известием вдвоем. Наверняка они строят планы на будущее. И он был прав. До поздней ночи горел свет в окнах домика Храстецкого. Штабной вахмистр Храстецкий отправился в один из своих последних дозоров на государственной границе.

Не спеша, как патруль, которому предстоит долгое дежурство, подбиралась к Лесову осень. Пограничникам нужно было позаботиться о дровах, хотя никто из них не знал, останутся ли они греться у горячих печек. Ежедневно по двое ребята работали в лесу у мельницы, складывая у границы срубленные деревья. Чаще всех работали там Руда Мразек и Роубик. У них уже был опыт: эту работу они выполняли и в прошлом году. Цыгану не приходилось их поторапливать или спрашивать, как обстоят дела. Роубик сам докладывал ему об увеличивающихся запасах дров. Углем на заставе, да и вообще во всем Лесове не топили, там не знали трудностей с получением нормированного топлива и его доставкой, как в других районах страны.

Храстецкий служил в Пльзене. Время от времени он присылал Цыгану короткие письма. И хотя Вацлав был доволен новым местом, в его письмах нет-нет да и проскальзывала грусть по ребятам на границе.

Их осталось только четырнадцать. Участок границы по-прежнему был большим, а продолжительность нарядов не увеличишь до бесконечности. На каждом собрании Цыган слышал одни и те же сетования: нас мало, уже два года просим прислать подкрепление.

Штабной вахмистр встал и положил на стол писаря маршрутные дневники трех патрулей.

- Вот так, Ярда. Один - днем и два - ночью. Все.

Штрупл даже не оглянулся. Прислонив дневники к календарю, он невозмутимо продолжал заниматься своим делом. Штрупл составлял сводку о числе задержанных. Цыган выпрел из канцелярии. Штрупл продолжал писать. Он никогда не отличался разговорчивостью. Самый старший из них по возрасту, Штрупл был довольно замкнутым. Неловкий на занятиях по боевой и физической подготовке, он был незаменимым в канцелярской работе. После службы на границе Штрупл надеялся устроиться куда-нибудь в канцелярию. Служба с ружьем не привлекала его: не то чтобы он робел, а просто это не соответствовало его складу характера. Он не курил и не пил, умел ладить с людьми, и ребята любили его. Рапорт о задержанных получался длинным. Утром Тонда должен был отвезти его в Тахов. Еще час-два, и на сегодня бумагомаранию придет конец. Штрупл и не подозревал, что ему придется переделывать все заново...

Уже стемнело. Было туманно. Шел одиннадцатый час. Лесов давно спал. В это время кто-то заколотил в окно дежурного и закричал. Руда Мразек, дремавший у стола, быстро вскочил на ноги. Он узнал голос лесничего Коцоурека.

- Что случилось? - спросил Руда и выбежал из дома.

- Звонили из Гути, из лесничества. Какие-то неизвестные угрожали оружием старому Штульрайту, который живет у пруда, и требовали еды. Он накормил их, а когда они ушли, старик, дрожа от страха, прибежал к лесничему. Ну, а тот позвонил мне, - хрипел Коцоурек, не в силах справиться с одышкой: ведь ему пришлось пробежать немалое расстояние - от сторожки до здания штаба.