Витус Беринг - Камчатские экспедиции

В апреле они отправляются в лес за сбором черемши, или дикого чеснока, а также иногда выезжают с мужчинами на сбор яиц и помогают варить соль. В мае весь этот круг работ начинается с начала и продолжается так в течение всей их жизни. Женщины немного толще мужчин, но руки и ноги у них также очень малы.

Волосы и глаза у всех черного цвета; они очень любят густые прически, так что если им случается где-нибудь раздобыть чужие волосы, они вплетают их в свои собственные волосы, и в конце концов образуется густая и плотная прическа наподобие войлока — и это, по их мнению, чрезвычайно красиво.

Женщины также весьма покорны своим мужьям и очень покладисты; очень редко приходится слышать, чтобы они жили в несогласии с семьей. Во времена язычества мужчины имели по нескольку жен, а в настоящее время только по одной. Это удерживало многих в течение долгого времени от перехода в христианство, ибо они говорили, что им жаль оставить своих жен, которым после этого, быть может, будет грозить нужда.

Как и мужчины, женщины носят одежду из собачьих шкур, сделанную по одному и тому же фасону. Только главы родов — тойоны и тойонки, что у них значит: князь и княгиня, — носят одежду из оленьих шкур, кое-где немного вышитую и увешанную со всех сторон кусочками меха бобров, соболей, черных и белых лисиц и других животных; это их самая праздничная одежда. Вот все, что я хотел рассказать о камчадалах.

В заключение я хочу сообщить, что во время моего пребывания на Камчатке там было не более четырех тысяч камчадалов мужского пола, в то время как за сорок лет до того и еще ранее их насчитывалось, по крайней мере, вдвое больше. Такое заметное уменьшение их произошло по различным причинам.

Во-первых, лет тридцать тому назад между ними жестоко свирепствовала оспа, от которой умерло несколько тысяч человек, так как у них, как и у других восточных народов, если появится эпидемия оспы, то после нее мало кто остается в живых. Во-вторых, они сами несколько раз устраивали бунты-восстания и волнения, так что пришлось добрую долю их перебить, чтобы привести остальных к благоразумию.

В-третьих, назначавшиеся из Якутска на Камчатку и часто сменявшиеся комиссары очень многих увезли, а попросту говоря, украли и похитили, пока это не стало известно. В 1733 году последовало запрещение, чтобы никто, под страхом тяжкого наказания, не смел ни одного из них оттуда вывозить, и с этого времени действительно число камчадалов стало снова расти. На этом сообщение мое заканчивается.

Глава 16

Описание некоторых морских и сухопутных животных, а также птиц на острове Беринга, большинство которых мы употребляли в пищу, чтобы не погибнуть с голоду.

В двенадцатой главе я уже говорил о морских животных, которых в 1741 и 1742 годах, во время нашего пребывания на острове Беринга, мы использовали для нашего питания. Я не привел, однако, описания их внешнего вида и свойств, а потому, согласно обещанию, я подробно изложу все, что мне удалось наблюдать там, полагая, что это читателю не будет неприятно.

Кит, которого вследствие громадной величины его тела мы считали как бы провиантским магазином, о чем уже выше мной было сказано, все же остался для меня загадочным животным, и о нем я, пожалуй, ничего больше не могу сообщить, кроме того, что его мясо и жир я очень часто употреблял в пищу и утолял ими свой голод.

Так как киты, которых прибивало к берегу и выбрасывало морем, по всей вероятности, уже в течение продолжительного времени после своей смерти носились по морю, то, возможно, они потеряли частично свой нормальный вид, а мясо и жир их успевали уже приобрести кисловатый вкус, но тем не менее мы с удовольствием и аппетитом его поедали. Это морское животное уже с давних времен отлично известно в Европе, а потому особого описания его вовсе не требуется.

Первым морским зверем, которого я опишу, будет поэтому камчатский бобр. Шкура его совершенно черная, с длинным волосом, попадаются иногда между ними и такие, у которых замечается примесь волоса серебристого цвета. В воде и при солнечном свете морской бобр очень красив на вид.

Мех его хотя и длинноволосый, обладает все же драгоценным блеском, напоминающим мех соболя. Самая большая шкура, снятая и растянутая для просушки, равна по величине приблизительно шкуре трехмесячного теленка, а туша его, то есть мясо, за которым мы главным образом охотились, весит примерно от сорока до пятидесяти фунтов; оно крайне жестко, невкусно и жилисто.

Попадаются некоторые экземпляры, в особенности самки, несколько меньших размеров, но их мех, однако, значительно мягче, и внешний вид его гораздо лучше, чем у крупных зверей. Головы их имеют те же пропорции, что голова тюленя, хорошо известного в Европе. Сзади у него имеются два плавника, или ласта, тоже как у тюленя, а спереди два прямых ласта, которыми он пользуется для передвижения по суше.

Нередко они проводят по нескольку часов на суше, лежа на песке на берегу моря. Следует полагать, что свое потомство они выводят на суше, но в таких уединенных пещерах, скрытых между горами, что нам так и не удалось это установить достоверно, хотя мы и прилагали к этому всяческое старание.

К своим детенышам они очень привязаны, и если нам случалось встретить на суше самку с детенышем (ибо больше одного зараз они не имеют), то нам всегда удавалось убить их обоих вместе.

Самка никогда не бросает своего детеныша, но старается подтащить его зубами с собой к воде, а иной раз детеныш уже настолько велик, что она едва в состоянии его поднять, сам же детеныш ничем сам себе не помогает, вследствие этого они оба лишь очень медленно подвигаются к воде, а потому, как сказано выше, обязательно попадают вместе в руки охотника.

Полугодовалые и девятимесячные бобры называются кошлоками, мех их короче, а мясо мягче, чем у взрослых животных. На сушу они выходят по большей части зимой, когда на море свирепствуют штормы, — это лучшее время для их добычи. Убивали мы их крепкой дубиной или палкой, одним ударом по морде.

Оставшиеся в живых бобры немедленно после того, как шторм уляжется, уходят обратно в море. Шкуры бобра продаются на Камчатке по пятнадцати, двадцати и двадцати пяти рублей за штуку и зачастую на китайской границе вымениваются на китайские товары из расчета по пятидесяти, шестидесяти и семидесяти рублей за штуку.

Мне рассказывали также, что из Китая этот мех отправляется в страны, принадлежащие Великому Моголу, где их продают по самой дорогой цене, так как этот мех там считается очень модным. Больше я ничего о камчатском бобре сообщить не могу.