Борис Друян - Неостывшая память (сборник)

Прошедший от начала до конца две войны – «незнаменитую», суровую советско-финскую и Великую Отечественную, – он вновь и вновь возвращается в своем творчестве к теме памяти о миллионах простых солдат, не вернувшихся с кровавых полей сражений, о тех, кто к нашему общему стыду остался неизвестным. Их кости истлели в неисчислимых безымянных могилах. И на посту председателя Ленинградского комитета защиты мира, и в своих стихах он старался не дать людской совести уснуть, чтобы и ныне живущие, и новые поколения помнили защитивших Родину ценой собственной жизни.

В 1942 году он написал «Соловьи» – стихотворение-реквием о погибшем товарище.

Я славлю смерть во имя нашей жизни.О мертвых мы поговорим потом, —

так завершается это стихотворение, сразу же ставшее значительным явлением во фронтовой поэзии. «Потом» – всю оставшуюся жизнь – он говорил и писал о них, мертвых, находил точные, полные горечи, весомые слова.

Однажды по телефону он прочитал стихотворение, которое меня ошеломило. Оно как будто и о моем отце, останки которого покоятся с февраля 1944 года в ненайденной безымянной могиле где-то в районе Красного села под Ленинградом:

Я всей жизнью своей виноватИ останусь всегда виноватымВ том, что стал неизвестный солдатНавсегда неизвестным солдатом.И в сознании этой виныСобирая последние силы,Я стою у старинной стены,У его беспощадной могилы.

И гудят надо мной временаДикой страсти войны и разрухи.И погибших солдат именаПроизносят святые старухи.

Чудо жизни хранят на землеСмертным подвигом честные люди.Но грядущее мира – во мгле.Но печальная память – в остуде.И тоска мою душу гнетет,И осенние никнут растенья,И по мрамору листья мететОскорбительный ветер забвенья.

Стыдно, печально, но это факт: оскорбительный ветер забвенья сегодня уже ощутимо коснулся холодным дыханием поколение фронтовиков, подаривших нам жизнь…

Чаще всего первыми слушателями стихов Дудина, помимо меня, были его самый близкий, закадычный друг Борис Федорович Семенов, человек большого обаяния и культуры (много лет он был главным художником «Невы»), и Наталья Борисовна Банк, к которой М. А. долгие годы относился преданно и нежно и о которой говорил, что она «знает Дудина лучше самого Дудина». Кстати, говорил он так хоть и в шутливом тоне, но совершенно искренне. Она довольно много, интересно и тонко писала о творчестве М. А., составляла и редактировала его книги. Вот на квартире эН Бэ Бэ, как называл Дудин Наталью Борисовну, мы чаще всего и собирались. За чаем с фирменными пирогами хозяйки всегда было весело и интересно. Звучали стихи, эпиграммы, шутки, дружеские подначки. «Наталья, ты вовсе не Банк, – говорил Дудин. – Банк был твой отец, а ты просто Сберкасса». «Мишенька, а помнишь?..» – говорил Бэ эФ Семенов. И тут начиналось самое интересное, Вспоминать им было что. Их дружба началась еще в блокадном Ленинграде. Мы с эН Бэ Бэ слушали их рассказы о войне, о литературно-художественной жизни послевоенного Ленинграда, о встречах с Михаилом Зощенко, Ольгой Берггольц, Николаем Тихоновым, Александром Гитовичем, Анной Ахматовой, эпизоды смешные, печальные, веселые, трагические…

Потом Борис Федорович уехал на чужбину и вскоре там умер. М. А. очень тяжело переживал смерть друга.

Но это было потом. А пока все еще были живы, все рядом, и каждой весной шли в «Неву» письма.

«20 мая 1985 г., Ялта

Посылаю Вам цикл стихотворений Ваана Терьяна «Страна Наири», который я успел перевести по приезде в Ялту. Посмотрите его вместе. Мне, грешному, кажется, что этот цикл по своей трагической тревоге – современен, и вы, при согласии с этой моей мыслью, можете предложить его для вашего почтенного журнала.

Живу я здесь хорошо, читаю, гуляю. И слушаю Черное море.

Будьте!

Обнимаю вас

«3. V.90.

Ялта

Здесь в новом доме мы с Ириной Николаевной живем в двух больших комнатах. Три окна – и все на море. Зелено. Солнечно. Прекрасно.

Каждое утро я сижу за столом и с удовольствием перекладываю неуклюжие слепки со стихов Амо Сагияна на русский язык. Числу к 5–10 мая все это дело закончу и пошлю тебе все 20 стихотворений. Это примерно 250–300 строк.

Мне очень хочется, чтобы эти грустные человеческие размышления о судьбе человечества и человеке в человечестве были тебе по душе.

Кланяйся Б. Ф.

«13. V/90.

Ялта

Будь другом, исправь, пожалуйста, первую строку в двенадцатом стихотворении Амо Сагияна. Надо так: «Я прожил жизнь. Я видел жизнь в упор».

…Хожу, разговариваю с морем, с горизонтом и с деревьями. Все цветет – жасмин, магнолия и девушки.

Будь!

Кланяйся Бэ Фэ и эН Бэ Бэ.

Я не случайно процитировал эти письма. Михаил Дудин много сделал для сближения литератур бывших республик СССР. Особой любовью, а в последние годы и нестерпимой болью была для него многострадальная Армения.

То геноцид, то Сумгаит,То гром землетрясения.Все кровь и кровь. И все болитВ твоей судьбе, Армения…

На форзаце книги «Земля обетованная» крупно белым на черном:

АРМЕНИЯ СТАЛА МОЕЙ НЕОБХОДИМОСТЬЮ

Михаил Дудин

Весь гонорар за книгу автор передал в фонд помощи пострадавшим от страшного землетрясения в 1988 году. В самые трагические для Армении дни М. А. писал письма, звонил своим друзьям в Ереван, трижды прилетал к ним повидаться, ободрить, был в разрушенном Спитаке, фронтовом Степанокерте…

Он был добрым, я бы сказал, активно, деятельно добрым, щедрым и бескорыстным. Близко к сердцу принимал горе тех, кто обращался к нему за помощью. Ему писали сотни людей. И почти в каждом письме – драматические истории, исповеди и – просьбы, просьбы.

Он помогал как мог, пользуясь своим авторитетом, писал представления, звонил, заходил в высокие чиновничьи кабинеты, добивался для кого-то квартиры, для кого-то справедливого начисления пенсии, для кого-то запоздалой реабилитации. Накануне перестройки над черногорским поэтом, политэмигрантом Йоле Станишичем, живущим в нашем городе с начала 60-х, нависла смертельная угроза. Дело в том, что власти Югославии добились в самых высоких инстанциях руководства СССР согласия на выдачу поэта, немало сделавшего для разоблачения тогдашнего югославского режима. Вопрос был решен, и, казалось, никто и ничто не сможет спасти положения. И все-таки решительное заступничество Дудина, в ту пору депутата Верховного Совета РСФСР, привело к тому, что Станишича не выслали из нашей страны.