Тоти Даль Монте - Голос над миром

В других английских городах меня принимали столь же горячо. А на моем последнем концерте в лондонском «Альберт-холле» зрители наградили меня поистине восторженными аплодисментами.

Из других выступлений того же периода можно упомянуть о втором турне по Швейцарии, концертах в Париже, Брюсселе, Антверпене и Льеже.

Вернувшись в Италию, я пела во многих операх, но чаще всего в «Севильском цирюльнике». Однако теперь итальянское оперное искусство было далеко не столь процветающим, как до войны. О подлинном возрождении итальянской оперы и о возвращении к славным временам ее блистательных триумфов не приходится говорить и поныне.

XXXVI. Актриса венецианского театра

Среди смен все более коротких оперных сезонов, новых итальянских и заграничных турне наступил 1948 год. Трагические события военных лет стали воспоминаниями, яркость которых стиралась с каждым днем. К счастью, а может и к несчастью, люди торопятся забыть пережитые горести и… обзавестись новыми. Я по-прежнему не имела недостатка в приглашениях петь, но уже начала подумывать о прекращении артистической деятельности.

Со времени моего дебюта прошло тридцать два года. Я еще чувствовала себя полной сил, голос мой звучал не хуже, но я твердо решила покинуть сцену в расцвете славы. Мне хотелось оставить о себе хорошую память и не омрачать воспоминаний прошлого, которым я, разумеется, очень горжусь.

Короче говоря, в 1948 году я решила перейти на заслуженный отдых, посвятить себя дочери, ставшей изящной девушкой, всерьез заняться моим прекрасным домом и написать воспоминания.

Последнее занимало меня все больше. Уже несколько раз в редкие спокойные часы в Венеции или в Барбизанелло я начинала приводить в порядок мои бумаги, записывать кое-какие факты. Но мои порывы по той или иной причине вскоре угасали. Все же мне удалось составить краткий план работы, записать даты и подробности, «запротоколировать», если так можно выразиться, огромный материал, который я собрала.

Но весной 1948 года я получила предложение совершить турне по Южной Америке. Прежде всего я должна была выступить несколько раз с концертами по радио в Буэнос-Айресе.

Условия были превосходными, и я не устояла перед соблазном вновь повидать Южную Америку, снова пережить опьяняющий успех, который сопровождал меня повсюду в моей первой заграничной поездке. К тому же мне очень хотелось пересечь Атлантику на океанском лайнере, на миг окунуться в шумную пароходную жизнь.

Я решила взять с собой Мари, мечтавшую, как и все девушки и юноши, посмотреть мир.

Мари постепенно взрослела, но она еще не выбрала себе профессию. Дочь артистов, она, конечно, увлекалась искусством, но стремления ее были как-то неопределенны, туманны. Особенно любила она, пожалуй, симфоническую музыку.

Однажды в Буэнос-Айресе, когда я пела на радио, Мари вдруг исчезла. Куда она могла деться? Я провела два тревожных часа. В большом незнакомом городе девушку всегда подстерегают неприятные сюрпризы и опасности. До самой полуночи я буквально не находила себе места. Уже в первом часу ночи Мари спокойно и невозмутимо, словно ничего не произошло, наконец, появилась. Оказывается, она не удержалась, чтобы не послушать концерт из произведений Вагнера в исполнении оркестра под управлением Виктора де Сабата.

Я беспрестанно переезжала из одного города в другой — из Буэнос-Айреса в Кордову, из Кордовы в Росарио, и повсюду меня встречали с необычайным восторгом и симпатией, особенно многочисленные группы прежних и новых итальянских эмигрантов.

В свои нелегкие поездки мне далеко не всегда удавалось брать с собой Мари, которая в юности была слабой и болезненной. На время отсутствия я поручала дочку заботам одной моей замужней подруги, которой я могла довериться с закрытыми глазами. С ней я оставила Мари и тогда, когда уехала на несколько дней в Росарио.

Не успела я вернуться, как меня ждали новые тревоги. На вокзале я чуть не упала в обморок, когда не увидела среди встречающих мою дочку, хотя она была предупреждена телеграммой. Мне осторожно сказали, что синьорину пришлось срочно отвезти в больницу. В отчаянии я бросилась к телефону и узнала, что у Мари был острый приступ аппендицита и ее пришлось немедленно оперировать.

Я не отходила от постели дочери, пока не миновала опасность.

Вскоре Мари совершенно поправилась и смогла хорошенько отдохнуть и повеселиться в последние дни моих гастролей, которые продлились целых два месяца.

Кроме городов Аргентины я с большим успехом дала концерт в Монтевидео.

В день отъезда — новые переживания. Я заранее запаслась билетами на пароход «Италия», и мне официально сообщили, что он снимается с якоря в два часа дня. Накануне мы были приглашены на обед к нашим друзьям Тедески, прощаясь с которыми договорились встретиться на следующий день в двенадцать часов. Конец дня я провела в обычной беготне за нужными и ненужными вещами. Я накупила всевозможные сувениры и безделушки для родственников и друзей, а для себя — крокодиловые и змеиные шкуры, изделия из черепашьей кости, замшу. Все это добро еле уместилось в четырех баулах и многочисленных чемоданах, составлявших мой багаж.

Я позаботилась о том, чтобы его заранее перевезли на пароход. И, как показали последующие совершенно непредвиденные события, поступила весьма здраво.

Вернувшись в гостиницу уже ночью, мы попросили портье не будить нас рано. Пароход уходил в два часа, и мы спокойно могли выехать из отеля в полдень.

Но оказалось, что отправление парохода несколькими днями раньше было перенесено на десять тридцать утра, и никто не позаботился предупредить нас. К счастью, синьора Тедеска позвонила в агентство и с ужасом узнала об этом. В сильном волнении она телефонировала мне. Было девять утра, значит, до отхода парохода оставалось всего полтора часа.

Звонок телефона, стоявшего на тумбочке у моей постели, звучал настойчиво и повелительно. Спросонья я сняла трубку и услышала новость, подействовавшую на меня, словно удар электрического тока. Я мигом вскочила, но мне не сразу удалось разбудить Мари, спавшую крепким сном юности. Нельзя было терять ни минуты, нам во что бы то ни стало нужно было попасть в порт к четверти одиннадцатого, а до него полчаса езды на машине. Мы с молниеносной быстротой умылись, оделись, расплатились по счету, раздали чаевые. Те несколько минут, пока мы ждали такси, показались нам вечностью. Но вот мы в машине, и скорее… в порт.

Надо ли говорить, что на улицах толпился народ, а движение здесь очень оживленное. Я торопила шофера, но он был бессилен нам помочь. Большей скорости при таком скоплении народа развить невозможно. Казалось, что мы все больше отдаляемся от порта. Когда мы приехали, пароход дал второй гудок и матросы уже убирали сходни.