Альф Якобсен - Линкор «Шарнхорст»

Я подумал: плохое это предзнаменование или хорошее? Я был не очень уверен в себе и сильно переживал. Почти три года я ждал этой экспедиции и делал все, чтобы она состоялась. И вот настал этот момент: представился большой и единственный шанс найти, наконец, останки последнего гитлеровского линкора. Я очень нуждался в поддержке. Однако ничего не поделаешь — контора была закрыта. Стоя на корме «Свердрупа» и наблюдая, как уменьшаются и исчезают огоньки Хаммерфеста, я чувствовал себя одиноким и всеми забытым. Я был почти в отчаянии. Мы прошли мимо пристани, где когда-то стояли плавучая база «Блэк Уотч» и немецкие подводные лодки. А в нескольких сотнях метров отсюда, почти на самом берегу холодного Ледовитого океана стоял дом моего детства. Я неоднократно слышал стенания по поводу того, что океан огромен, а участок, который я собирался обследовать, слишком большой. Мне говорили: «Ты никогда не найдешь „Шарнхорст“». Однако моя решимость только укреплялась, меня трудно было сбить с пути. Я не собирался сдаваться и был намерен довести дело до конца. Теперь у меня была вся доступная информация, на карту нанесены сотни маленьких точек. Одна из них соответствовала «Шарнхорсту». Но какая именно?

По правому борту были видны чередующиеся вспышки то красного, то зеленого света — это был маяк Фугленес. Я вспомнил еще один вечер, другую ситуацию, более двадцати лет назад. Тогда я стоял на вершине голого каменистого холма. Вокруг простиралось плато Финмарка — огромное пустое пространство, на котором, кроме морен, ничего не было. Оно очень напоминало поверхность Луны. Далеко внизу, в долине, слышался перезвон оленьих колокольчиков. Температура была -35 °C, и я очень замерз. От ближайшего жилья меня отделяло много миль, а находился я там для того, чтобы подготовить статью для газеты о ежегодном перегоне оленьих стад. Внизу, в долине, мой спутник Миккель, родом из саами, поставил палатку. Я видел, как над ней завивается тонкая спиральная струйка дыма. На ужин у нас должны были быть крепкий кофе и вяленая оленина. Вдруг весеннее небо озарила яркая сине-зеленая вспышка. Миккель поднял голову. Настоящее дитя природы, он долго молчал. Потом повернулся ко мне:

«Как ты думаешь? Как ты думаешь, что это значит?»

Мне было примерно двадцать пять лет, и я вовсе не был суеверен, хотя и понимал, что в таком забытом богом месте может произойти что угодно. Я был молод, силен, неплохо сложен и полон жажды жизни. Однако именно в тот момент я очень устал и от мороза даже не чувствовал пальцев на ногах. Тем не менее я пересилил себя и, стараясь изобразить большую радость, сказал: «Миккель, это упала звезда. И это к большой удаче…»

Я почувствовал, как под ногами завибрировала палуба — это капитан Ян Лоэннехен увеличил скорость, и дизельный двигатель мощностью 2000 л. с. заработал почти на полных оборотах. Корпус судна, выкрашенный в белый цвет, сразу накренился. Ветер был довольно сильный, и нам предстояла трудная ночь. Однако я вспоминал упавшую звезду, промелькнувшую над горой Лаксефьель, и надеялся на лучшее. Меня постигло слишком много неудач. Мне почему-то казалось, что на этот раз Всемогущий будет на моей стороне.

Я убеждал себя, что любой тяжкий труд должен быть обязательно вознагражден. Я имел полное право рассчитывать на положительный результат благодаря коммандеру Маркусу Йонсену и контр-адмиралу в отставке Кьеллю Притцу, а также поддержке Ярла Йонсена и возглавляемого им Исследовательского института вооруженных сил. Отдел подводной войны института несколько лет участвовал в выполнении крупного и весьма секретного военного картографического проекта. Однако одно из направлений проекта не скрывалось — тщательное обследование дна Норвежского и Баренцева морей, которое проводилось в интересах как самой Норвегии, так и ее союзников. Цель этого обследования тоже была известна — точные карты морского дна были необходимы для прокладки курса при плавании под водой. Новые карты были нужны прежде всего подводным лодкам, чтобы в конечном итоге ввести эти данные в компьютерные системы навигации и управления. Это был долгосрочный и трудный проект, дня его выполнения была нужна такая аппаратура, как сонары с боковым обзором и многолучевые эхолоты. Я полагал, что военные версии этих карт, имеющие разрешение в несколько метров, никогда не будут доступны всем желающим. Однако для применения в гражданских целях предполагалось подготовить и другие, менее точные карты. Таким образом, впервые был предпринят точный обмер морского дна, что было очень важно для рыболовного промысла, шельфовой добычи нефти и вообще для морского транспорта.

На основе проведенного анализа автор проложил курс для исследовательского судна «Свердруп-II», который должен был пройти через самые перспективные участки поиска. Сонар с боковым обзором выявил на дне много разнообразных объектов. Наиболее вероятной считалась точка, расположенная поблизости от «зацепов Финдуса»; на карте она помечена свастикой.

Летом 2000 года Исследовательский институт приступил к реализации важной программы в рамках проекта. С помощью оснащенного новейшей техникой исследовательского судна «Свердруп-II», имевшего возраст десять лет и водоизмещение 1400 тонн, должно было быть проведено обследование дна Баренцева моря; кроме того, планировались испытания нового, низкочастотного сонара с дальностью действия более 5000 метров. Сроки выполнения программы были довольно сжатыми, объем работ большой, район обследования простирался далеко на восток. Несмотря на все это, Йонсен и его коллеги великодушно согласились принять мое предложение. Я провел на карте линию, которая проходила через пять из шести наиболее перспективных участков в районе между 72 и 73° N. При скорости буксировки нового сонара с боковым обзором со скоростью в 6–8 узлов охватывалась большая территория к северо-востоку; при этом в течение 16 часов заодно просматривалось и около 80 % площади намеченного мною участка. Так что одним выстрелом можно было убить двух зайцев. Я получал возможность найти, наконец, решение своей задачи, никак не влияя на сроки выполнения программы.

То лето я проводил на полуострове Ютландия, в Дании, много ездил на велосипеде, по одну сторону от меня были дюны, а по другую — голубая поверхность моря. Однако мысли мои были совсем в другом месте. Где-то к северу от Нордкапа «Свердруп-II» шел на восток, пересекая участок, о котором я только и думал последние три года. Что обнаружат исследователи? Такое же голое, плоское, необозримое морское дно, которое видели мы? Однако я отгонял такие мрачные мысли и продолжал крутить педали. И наконец в один жаркий июльский день, когда я сидел в тени маяка Скаген, меня позвали к телефону. Они что-то нашли! Было записано несколько интересных эхо-сигналов, однако нельзя было понять, что они означают. Надо было обработать эти данные на компьютере. Однако они были обнадеживающими. По крайней мере девять из отраженных ото дна сигналов заслуживали более внимательного изучения. Я так бурно радовался, что датчане наверняка восприняли меня как очередного сумасшедшего норвежца, но мне было все равно. Я бросился на песок и начал кататься от восторга.