На передней линии обороны. Начальник внешней разведки ГДР вспоминает - Вернер Гроссманн
Два хозяина, Беден и Вертебах, быстро перешли к делу. Они ожидали услышать от своих гостей конкретную информацию о работе служб госбезопасности на территории ФРГ и в Западном Берлине. По их утверждению, нужно было принять срочные меры по предотвращению опасности, угрожающей ФРГ. До сих пор действующие источники, особенно политические, должны быть разоблачены. В этой связи можно было бы говорить о судьбе сотрудников Штази в целом. Якобы существовали возможности для политических и юридических вариаций. Но сначала было необходимо предоставить информацию обо всех источниках.
«Вы тоже должны быть заинтересованы в скором решении вопроса, — сказал Беден, — хотя бы для того, чтобы разрядить ситуацию для себя и своих бывших сотрудников».
Гюнтер Крач заметил ему, что он явно не тот собеседник, если речь идет о работе в Федеративной Республике и Западном Берлине. Им нужно поговорить с господином Гроссманном. Они попросили Эдгара Брауна связаться со мной. И он сразу же был у меня.
Я был готов вести переговоры по поводу «возможности политических и юридических вариаций» только в том случае, если они не предъявят безоговорочного требования о сдаче наших источников. Полковник в отставке Бернд Фишер, шеф группы дешифровщиков Главного управления разведки и в этом качестве собеседник г-на Вертебаха, должен будет меня сопровождать. Помимо всего прочего, до начала нашего разговора им придется поставить в известность генпрокуратуру. В конце концов, на тот момент еще действовал приказ о моем аресте, и я отказывался от дачи показаний федеральной прокуратуре и судье. Я с напряжением ожидал, будут ли выполнены мои требования.
Уже 2 ноября 1990 года Эдгар Браун сообщил мне, что Беден и Вертебах больше не хотят с нами разговаривать, так как они не могут сделать нам столько уступок.
Совсем другим был публичный ответ. В ежедневной газете «Ди Вельт» от 19 ноября 1990 года я прочитал статью с заявлениями г-на Бедена которые он сделал во время многочасового визита в редакцию. Он утверждал: «Там существует еще много служебных связок в различных сферах вплоть до зависимости от распоряжений». Он якобы в коротком разговоре с двумя бывшими генералами Министерства госбезопасности разъяснил им суть их положения. «Оба сказали мне, что они сами все прекрасно понимают, но не могут ничего сделать, так как должны сначала поговорить с Гроссманном. а тот, в свою очередь, с Вольфом. Их ответ был не особенно утешительным».
Я сразу же позвонил Брауну и Крачу. Они заверили меня, что не говорили этого. Я им поверил, так как никогда не давал им распоряжения, и в настоящее время в том числе. А Маркус Вольф находился в то время за границей. Если бы я даже хотел это сделать, для меня это оказалось бы невозможным. Я мог понять, что г-н Беден со своим синдромом Штази хотел, наконец, выполнить конституционные обязанности. И он полагал, что может применять к побежденным определенные методы давления.
Между тем бывшие руководящие сотрудники Министерства государственной безопасности написали письмо, адресованное федеральному министру внутренних дел, доктору Шойбле. Письмо было подписано генералами в отставке Крачем, Меллером, Энгельхардом и Гроссманном.
Поводом для письма послужило усилившееся уголовное преследование бывших официальных и неофициальных сотрудников а также опасения, вызванные несерьезными методами работы министерства, что истерика по поводу штази может разрастись до невиданных масштабов.
Мы попросили встречи с компетентными представителями его службы. Мы хотели бы, чтобы «в отношении офицеров разведки и контрразведки были изложены конкретные предложения, как мы должны реагировать на постоянно раздуваемую в некоторых средствах массовой информации истерику по поводу Штази, как найти точки соответствия между деятельностью бывших неофициальных сотрудников разведки и интересами государственной безопасности и как может произойти интеграция бывших сотрудников Министерства госбезопасности в новые жизненные условия».
Г-н Беден показывал характер и пригласил нас для «дальнейших консультаций» 15 февраля 1991 года в здание бывшего Министерства внутренних дел. Генералы в отставке Гюнтер Меллер, бывший руководитель отдела кадров и обучения, Гюнтер Крач, руководитель II главного отдела (контрразведка), Герхард Ниблинг, бывший руководитель ЦГК (Центральной группы координации), и я собрались для обсуждения нашей позиции, изложенной в письме. Письмо было составлено Меллером и Ниблингом. Я принял этот документ как основание для следующего разговора, но тем не менее был не согласен с некоторыми конкретными формулировками. Так, например, с позицией о нашей готовности «… предоставить необходимую информацию о фактических взаимосвязях с программой «Передача источников в управление КГБ СССР в связи с упразднением Министерства госбезопасности». Для меня это вообще не являлось темой для обсуждения, поскольку ни один разведчик не был передан КГБ. Также и другие заявления мне не совсем нравились. Но я полагал, что каждый должен сформировать в этой ситуации свою собственную позицию и соответствующим образом суметь ее представить.
Во время разговора с Беденом и Вертебахом я понял, что в основном дело касалось наших разведчиков в ФРГ и Западном Берлине. Оба хотели только одного: имена и адреса. Без оказания ответной услуги они не получат от меня и размера обуви!
Я не заметил, потому что считаю это в принципе невозможным, как кто-то подсунул господам документ с новыми указаниями. Сначала Беден и Вертебах подчеркивали, что проблема дальнейшего существования и возможною использования КГБ наших источников обязательно должна быть решена. Доктор Вертебах обратился непосредственно ко мне: «Вы также должны быть заинтересованы в решении. И почти заговорщическим тоном добавил: «Уже слишком поздно, но может быть, возможно еще что-то сделать». Он попросил меня высказать свои соображения, но при этом заявил: «Если Ваши предложения не выйдут за рамки того, что мне сообщил г-н Фишер перед объединением, мы можем сразу же прекратить разговор».
Я не ушел. И хотя я не стал бы без оказания ответной услуги называть им имен, я был заинтересован в решении проблемы. От имени бывших официальных и неофициальных сотрудников Главного управления разведки я заявил следующее: «Мы лояльно ведем себя по отношению к ФРГ и ее правительству, мы не предпринимаем ничего, что могло бы угрожать внутренней и внешней безопасности объединенной Германии. Учитывая эти факты, вы должны дать возможность повлиять на наших бывших
