Анатолий Сульянов - Берия. Арестовать в Кремле

Валя присела на краешек стула — ноги не держали, крепко ухватилась за резную спинку, сжала губы, едва не задыхаясь от страха. Не слышала, как открылась дверь.

— Ну, вот мы и встретились!

Испуганно повернув голову, Валя обомлела: перед ней стоял тот, кого она видела на трибуне Мавзолея во время первомайской демонстрации. В пенсне, с лисьей улыбкой на одутловатом, лоснящемся лице.

— Тебя зовут Валя, меня — Лаврентий Павлович. Устал чертовски! И очень хочу есть. Присядем за стол.

Берия подошел к девушке, взял ее за плетьми висевшие руки, подвел к заваленному снедью столу, усадил на стул, налил в бокалы красного вина, сел рядом, наклонив лысую голову, спросил: «За что, Валюша, ты бы хотела выпить?»

— Я… Я не пью… Никогда не пила вина, — едва слышно прошептала Валя, трепеща от страха.

— Это дело поправимое! Научимся. Это не так сложно. Вино, Валечка, очень полезно. Вот я — устаю чертовски, но выпью бокал-другой хорошего вина, и вся усталость исчезает. — Берия выпил вино, взял несколько ягод крупной клубники, бросил их в широко открытый рот, смачно задвигал челюстями, наклонился к школьнице. — Бокал поближе к таким красивым губкам, вот так… — Берия настойчиво управлял рукой девушки, обнимая ее за вздрагивающие плечи. — Пригубили… Теперь маленькими глотками пьем…

Валя попыталась высвободиться из объятий хозяина особняка, но почувствовала, что его сильные руки еще больше охватили ее тело. Она ощущала на себе тяжелое, частое дыхание, прикосновение его пышущего жаром лица.

Она не успела поставить на стол недопитый бокал — Берия обхватил ее огромными ручищами, поднял и понес в приоткрытую дверь спальни; возле широкой, покрытой ярко-красным одеялом кровати он опустил ее и торопливо сорвал с нее одежду — тонкое ситцевое платьице.

— Не надо… Что вы делаете… Я не хочу… Пустите!

Чем больше она дергалась, стараясь вырваться из его лап, тем сильнее становились его движения. Она ощутила на своем лице его пухлую, широкую, как лопата, пахнущую табаком ладонь, сдавившую так, что она начала задыхаться. Она попыталась крикнуть, но тут же почувствовала, как ее хрупкое тельце оказалось сдавленным медвежьим объятием…

Появление в особняке девушек было обычным явлением в жизни Берия, все больше ощущавшего себя удельным столичным князем, не имевшим никаких ограничений и запретов. В особняке появлялись известные всему народу спортсменки, артистки, жены ответственных работников, учительницы, студентки… Выезжая на юг, Берия не оставлял своих привычек силой затаскивать в постель приглянувшихся ему женщин, и по его требованию на даче появлялись южанки, в основном очень молодые и красивые. Иногда Берия изменял своим привычкам и укладывал в постель, чтобы не отрываться от простого народа, экономку дачи или дежурную медицинскую сестру…

29

«Мне кажется, что прохладное отношение генералиссимуса к приближенному Берия началось раньше, в конце войны, летом сорок пятого года, когда решалась судьба «Проекта АБ» — атомной бомбы.

Тогда несколько суток подряд я не выходил из здания; на столе — груды документов, книг, донесений и справок разведывательного отдела, которые я читал, делая выписки в специальную тетрадь. И вот что я уяснил…

Наша наука обратилась к радиоактивности в начале двадцатых годов. При всей бедности ресурсов и средств в Ленинграде был создан Радиевый институт. Параллельно по этой проблеме определенные работы велись и в физико-техническом институте, где академик А. Иоффе в созданной им лаборатории ядерной физики, совместно с И. Курчатовым, исследовал в тридцатые годы воздействие нейтронов на другие частицы, на ядро. В Москве, глубоко под землей, непосредственно под станцией метро «Динамо» был построен усилитель, чутко реагировавший даже на излучения космоса. На усилителе получили свои первые результаты по нейтронам Г. Флеров и Л. Русинов. Над проблемами цепной ядерной реакции трудились ученые Ю. Харитон и Я. Зельдович, рассчитавшие вес критической массы — 10 кг. Постепенно утверждалось мнение о возможности создания нового вида оружия огромной разрушительной силы.

В 1940 году молодые ученые физико-технического института В. Маслов и В. Шпинель обратились в НКО с заявкой на изобретение атомного боеприпаса: «Авиабомба или иной боеприпас, взрыв которой основан на использовании цепной реакции распада ядер изотопа урана-235 при сверхкритической массе». Понадобилось шесть лет, чтобы народный комиссариат обороны рассмотрел заявку!..

Многие из тогдашних руководителей из-за своей низкой общеобразовательной подготовки не смогли и представить всего того, что можно иметь в арсенале обороны страны. Г. Флеров, внимательно следивший за исследованиями в этой области западных ученых, обнаружил полное исчезновение из открытой печати публикуемых ранее сообщений на эту тему. Стало ясно, что на Западе все работы по атомному ядру стали секретными. В 1941 году Г. Флеров предложил упрощенный эскиз нового вида оружия, но и после этого никто не помог ученым, не выслушал их. В 1942 году Г. Флеров, как говорят, вдоволь нахлебавшись чиновничье-бюрократических отписок, осмелился обратиться к Сталину: «Вот уже десять месяцев прошло с начала войны, и все это время я чувствую себя в положении человека, пытающегося головой прошибить стену… Если в отдельных областях ядерной физики нам удалось подняться до уровня иностранных ученых и кое-где даже их опередить, то сейчас мы совершаем большую ошибку… Это письмо последнее, после которого я складываю оружие и жду, когда удастся решить задачу в Германии, Англии или США. Результаты будут настолько огромны, что будет не до того, кто виноват в том, что у нас в Союзе забросили эту работу…»

И даже это, по своей сути крик души, обращение к Верховному Главнокомандующему не возымело должного воздействия. Флеров понимал, что потеря времени может привести к катастрофе, и потому продолжал стучаться во все двери. Он направил уполномоченному Государственного комитета обороны по науке С. Кафтанову письмо и пять телеграмм. Увы, — ему даже не ответили.

Удивляло и то, что и наркомат обороны и Генеральный штаб, казалось больше других заинтересованные в получении нового вида оружия, продолжительное время тоже отмалчивались.

Я случайно наткнулся на донесения наших героических разведчиков. Вот что довелось мне узнать…

Сын немецкого священника Клаус Фукс, разуверившись в социал-демократическом движении, вступил в Коммунистическую партию Германии, но вскоре после прихода к власти нацистов покинул свою родину, направившись в Англию. Клаус Фукс еще в студенческие годы увлекся теоретической физикой. В Англии он быстро нашел применение и своему увлечению, и своим незаурядным способностям. С виду Клаус неразговорчивый, малозаметный молодой человек с тонкими, изысканными манерами, задумчивыми глазами. Он сразу встретил понимание: комитет Томсона в Королевском обществе занимался той проблемой, которая крепко увлекла Фукса, а именно — ядерным делением. Дело шло к созданию совершенно нового вида оружия колоссальной разрушительной силы. Фуксу в ту пору импонировал Советский Союз властью народа, демократической формой управления, инициативой и энтузиазмом освобожденных от эксплуатации трудящихся. И он решил помочь Советскому Союзу иметь собственное грозное оружие для своей защиты. Осенью сорок первого года он обратился в посольство СССР и сообщил о том, что он располагает информацией и расчетами по атомному оружию. Посольство после консультаций с Москвой заинтересовалось сообщениями Фукса и выделило для связи с ним радистку. Но обстановка неожиданно изменилась, разработчики урановой бомбы из-за возможных разрушительных бомбежек гитлеровской авиации отправлялись для дальнейшей работы в США. С большим трудом в Америке Фукс получает нового связного — Голда.