Михаил Кривич - Товарищ убийца. Ростовское дело: Андрей Чикатило и его жертвы

Недавняя история. Александр Олимпиевич, нагруженный покупками, продирался в толчее ростовского Центрального рынка к своей машине. К нему подошел незнакомец и предложил помочь. Бухановский отказался, незнакомец настаивал. Слово за слово, и выяснилось, что этот человек видел его передачу. Прийти в клинику побоялся. Выследил и подошел на рынке. Хотя бы так…

В «Феникс» уже обратились больше ста анонимных пациентов. Доктор Бухановский готов допустить, что среди них могут быть не только потенциальные, но и состоявшиеся убийцы.

Мы заканчивали беседу, когда в кабинет Александра Олимпиевича постучала женщина в белом халате и доложила, что пришел Васильев.

Бухановский сказал: «Один из моих анонимных пациентов. Настоящего имени и фамилии я не знаю. Адреса тоже. В истории болезни он под псевдонимом. Но для лечения это никакой роли не играет».

Как и следует врачу, он пренебрег посетителями ради больного. Он повел нас через ту же анфиладу психушечных комнат, отпирая и запирая двери ключом-квадратом. На лестничной площадке стоял малый лет двадцати пяти, может быть, моложе или старше, — уж больно неопределенная внешность, размытые черты лица: однажды увидев, второй раз не узнаешь. Светлые волосенки, средний рост, тощенький, незаметный, застенчивый, ходит как-то бочком.

Александр Олимпиевич кивнул белобрысому: «Пошли, Саша», — и они удалились в глубь дома скорби.

Интересно, Саша — тоже псевдоним?

По солнечным улицам мы возвращались в гостиницу и раскидывали — не тот ли это таганрогский, весь в крови своих жертв? И как быть с моральной стороной дела: лечить, конечно, надо, но…

При следующей встрече мы выложили эти сомнения Александру Олимпиевичу. Он ответил:

«Я врач и обязан соблюдать врачебную тайну. Но я — гражданин и обязан сообщить куда следует, если узнаю о готовящемся преступлении. Но — хорош врач, который доносит на своего пациента! Положение деликатное, и вот как я из него выхожу. Лечу больных под номерами и псевдонимами. Не знаю — и знать не хочу! — их имен. Если прокуратура вздумает изъять истории болезней, она найдет лишь коды, под которыми скрываются неизвестные люди.

Ростовская милиция меня поняла и работать не мешает. Иначе — как лечить? Кто пойдет ко мне, если я начну стучать?

Мы не переоцениваем своих сил. Но анонимные больные у нас лечатся, и есть положительные результаты. Я знаю и такую точку зрения: таганрогский убийца залег, а после того как он сменит тактику, поймать его будет еще труднее. По-моему, важнее всего, что он не убивает. И может быть, больше не будет. Что лучше: предупредить преступление или всем миром ловить преступника?»

Вопрос, не требующий ответа.

И еще он высказал такую мысль: «Не делайте акцента на сексуальном характере преступления. Это лишь одно из проявлений преступного перерождения человека. Сексопатология и преступность связаны, как Бородино и Бородинское сражение, как сущность и место ее проявления».

К загадке о трех людях в одном Чикатило добавилась еще одна — о деревне Бородино и Бородинском сражении. Мы привели их в надежде, что кто-нибудь из читателей найдет разгадки. У нас, сколько мы ни ломали головы, не вышло.

Итак: следователи и сыщики работали в полную силу. Им помогали психологи, психиатры, сексопатологи, патологоанатомы, иммунологи, эксперты по холодному оружию и все другие специалисты, которые могли ответить на вопросы, возникающие в ходе следствия. Милиция расставляла посты и патрулировала подозрительные районы. А преступник оставался непойманным и неопознанным.

Чем же он занимался?

Все тем же, только до поры до времени не убивал. Он ходил на работу, с большим или меньшим успехом раздобывал металлы для завода (во всяком случае, из-за нехватки стали завод не стоял, продолжал клепать электровозы). Когда он уходил в отпуск, занимался квартирой — что-то переделывал, ремонтировал, хлопотал по хозяйству. Как-то в Институте Сербского он сказал врачам, что физической работой пытался обуздать вожделение. Еще он стоял в очередях за продуктами, тому есть немало свидетелей. Проявлял себя чадолюбивым человеком: как-то раз отправился в гости к дочери, а возвращаясь домой, взял с собой внука. Когда же Феодосия Семеновна принялась его корить — ты хоть подумал, с кем мы его оставлять будем? — он рассердился: ты совсем не любишь детей, только о себе и думаешь.

Он, следовательно, любил. И думал о других.

А еще Андрей Романович беззаветно занимался своим жильем. Жилплощадью, как говорят советские люди. Он пробивал, доставал, обменивал, переменивал. Ему хотелось жить получше.

Никаких претензий. Вполне разумное желание.

Можно работать в Ростове и жить в Шахтах. Или в Новошахтинске. Или в Новочеркасске. Или наоборот, в любом сочетании. Это близко, можно доехать автобусом или электричкой. Многие москвичи или питерцы ездят на работу дольше и с большими неудобствами. По всем хочется как получше, и, устроившись работать в Новочеркасске, Андрей Романович захотел переехать куда-нибудь поближе.

В 1986 году у семьи Чикатило были две двухкомнатные квартиры в Шахтах. Злополучный флигелек на Межевом Андрей Романович давно уже продал.

26 сентября 1986 года он получает комнату в Новочеркасске, в доме 9 по Транспортной улице. Ничего себе название.

В декабре 1987 года Феодосия Семеновна меняет одну из шахтинских квартир на двухкомнатную квартиру в Новочеркасске — Гвардейская, 36. Тоже боевое название.

23 июня 1988 года их дочь Людмила Андреевна меняет оставленную ей шахтинскую квартиру на другую — тоже в Шахтах, тоже двухкомнатную — улица Ленина, 206. Когда она разведется с мужем и переедет к родителям в Новочеркасск, эта квартира останется в распоряжении отца. И он ей воспользуется.

Наконец, 27 декабря 1989 года Андрей Романович еще раз меняет квартиру дочери. На сей раз адрес — улица Красной Армии, 123. Туда он прописывает Феодосию Семеновну, для чего ему приходится фиктивно с нею развестись. Мужу и жене, как знают наши граждане, двух квартир не дадут. Наверху виднее, в скольких квартирах должна жить семья. А разведенные — это уже две семьи.

Голь чрезвычайно хитра на выдумки.

Кому только не приходилось ловчить с жильем! Меняли шило на мыло, разводились, сходились, вызывали к себе дальних и ближних родственников, лишь бы выкроить еще несколько квадратных метров, да пошире коридор, да побольше кухоньку, да попросторнее переднюю. Но не слишком ли много хитростей для одной семьи на таком ограниченном пространстве и в такие сжатые сроки?

Но больше всего удивляет скорость, с которой новоиспеченному работнику отдела металлов предоставили жилье: у других на это уходят годы. Алексея Васильевича Масальского тоже удивила эта быстрота, когда он, встретив Чикатило в электричке, узнал о его успехах на квартирном поприще. Ему же, Алексею Васильевичу, и после долгих лет беспорочной службы не досталось ни одного квадратного метра, отчего он и перешел на другую работу, в «Ростовнеруд».