Из моего прошлого. Воспоминания выдающегося государственного деятеля Российской империи о трагических страницах русской истории, 1903–1919 - Владимир Николаевич Коковцов
Во главе этих вопросов Столыпин с первого же дня поставил вопрос о выходе из общины и весь этот сложный комплекс земельных правоотношений, который был связан с общинным землепользованием. К этому вопросу Столыпин отнесся сразу с величайшею страстностью, и на самые осторожные попытки указать на неудобство разрешать в таком исключительном порядке, как по 87-й статье, коренные вопросы нашей крестьянской жизни, на предпочтительность направить их нормальным порядком, не ломая создавшихся вековых устоев, в случае несогласия с проведенными мерами со стороны законодательных учреждений, он дал всем нам понять, что этот вопрос составляет для него предмет, не допускающий какой-либо принципиальной уступки.
Был ли это результат давно продуманной им еще в бытность его губернатором программы борьбы с революционным движением, опираясь на крестьянство, подпал ли он с самого своего приезда в Петербург под влияние известных кругов Министерства внутренних дел и, в частности, такого страстного человека, каким был В. И. Гурко, давно уже остановившийся на необходимости бороться с общинным землепользованием и не раз пытавшийся влиять в этом смысле и на Горемыкина, — я этого сказать не могу, но должен только открыто отметить, что с первых же дней после роспуска Первой Думы основные положения закона, проведенного затем, в том же году по 87-й статье и известного под именем «закона 7 ноября», были представлены в Совете министров и сделались предметом постоянного его обсуждения. Уже одна числовая справка о том, что разработка этого проекта началась только в половине и даже, вернее, в конце июля, а 7 ноября, то есть всего через три месяца, проект стал законом и был приведен в жизнь, указывает на то, насколько и само Министерство внутренних дел, и весь Совет встретился с вполне разработанным материалом, и притом настолько хорошо разработанным, что длительное его рассмотрение в Думе третьего созыва, и в Государственном совете, не особенно восторженно встретившем законы, проведенные по 87-й статье, — внесло в него весьма немного изменений и оставило без всякой ломки его коренные основания.
Лично я не играл заметной роли в разработке этого закона. Я всегда был противником общинного землевладения и проявил мои взгляды в этом направлении еще в 1903 году, по должности члена Особого совещания под председательством Витте, по делам сельскохозяйственной промышленности, но активного участия почти не принимал.
Этот вопрос задел меня, и притом в очень острой форме, только потому, что независимо от коренного предположения об облегчении выхода из общины, Столыпин параллельно с ним поставил вопрос о расширении деятельности Крестьянского банка и о более активном вмешательстве его в удовлетворение крестьянской нужды в земле. Здесь с первых же дней сказалось влияние на Столыпина А. В. Кривошеина и желание последнего сыграть решающую роль в организации сельского, или, вернее, земельного, кредита, с выделением его из ведомства Министерства финансов и передачей его в ведомство земледелия.
На первых порах этот вопрос не принял, однако, острого, так сказать, ведомственного характера, и только уже значительно позднее, а именно в 1910 и 1911 годах, он едва не довел — о чем речь впереди — до полного разрыва моего со Столыпиным. И Столыпин, и Кривошеин требовали от меня пока только большей активности в разрешении посреднических сделок крестьян с банком, против которых мне не было ни малейшего повода возражать, за исключением, разумеется, двух оснований, которые не особенно разделяли ни Столыпин, ни, по преимуществу, Кривошеин. Я должен даже сказать, что Столыпин был значительно менее оппортунистичен, нежели Кривошеин, и скорее схватывал так называемую «прозу жизни», тогда как Кривошеин не раз на мои замечания отвечал просто по-обывательски: «Если министр финансов захочет — деньги всегда найдутся».
А министр финансов в эту пору разрешения вопроса о крестьянской земельной нужде говорил только о двух, далеко не от него зависевших, «прозаических» вопросах.
Я указывал на то, что Крестьянский банк готов широко идти навстречу крестьянской нужде в земле, но должен предостеречь Совет министров о трудности разрешения этого вопроса с двух сторон: под влиянием погромов и обострения в отношениях с крестьянами предложение помещичьих земель к продаже крестьянам стало весьма значительным и в некоторых местностях далеко превышало местный спрос крестьян на землю. Банк не только не задерживает совершение посреднических сделок, но зачастую в последнее время не имеет вовсе предложений на покупку предлагаемых к продаже земель, несмотря на то, что владельцы далеко не запрашивают чрезмерных цен за их землю. Отсюда естественным образом напрашивается мысль о необходимости самому банку покупать эти земли в собственный фонд, для распродажи их потом крестьянам по мере выяснения потребности в них для других местностей. Но к этой мысли, тотчас же подхваченной Столыпиным и Кривошеиным, как мысли вполне жизненной и даже необходимой, встречается другое препятствие, устранить которое не в моих силах.
Продавцы земель должны получить расчет за их землю деньгами, так как принимать в уплату закладные листы Крестьянского банка они фактически не могут, по той простой причине, что внутренний рынок не поглощает сколько-нибудь значительного количества листов, предлагаемых к продаже, и всякий новый, а тем более значительный, выпуск понижает курс листов и вызывает только нарекания на то, что Крестьянский банк разоряет помещиков, расплачиваясь с ними обесцениваемыми бумагами.
Обычный, в нормальное время, покупатель листов, в лице государственных сберегательных касс, для которых покупка закладных листов представляла даже выгодное помещение их свободных средств, в описываемое время также не надежен, потому что приток денег в кассы значительно ослабел, и на этот источник была плохая надежда, пока не успокоится рынок и вклады снова не станут заметно превышать их истребование.
Такие прозаические мои разъяснения, конечно, не нравились многим из моих слушателей, и государственный контролер Шванебах пытался было парировать их предложением войти в соглашение с частными банками и даже произвести на них известное давление, в смысле приобретения ими закладных листов Крестьянского банка, но из этого ничего существенного не могло выйти по той простой причине, что положение частных коммерческих банков было также далеко не блестящим. Да и Финансовый комитет, куда я предложил внести этот вопрос с тем, чтобы Столыпин, как председатель Совета министров, принял в нем и личное участие, — решительно отверг такую мысль и внес и со своей стороны охлаждающую струю в обывательские суждения моих партнеров.
Отсюда вскоре и вытекла другая мысль — попробовать создать особый вид
