Уинстон Черчилль - Вторая мировая война
Вторая неделя ознаменовалась ожесточенными боями, и к концу ее польская армия, насчитывавшая номинально около двух миллионов человек, перестала существовать как организованная сила. На юге 14-я германская армия двигалась к реке Сан. К северу от нее были окружены и разгромлены четыре польские дивизии, отступившие к Радому. Две танковые дивизии 10-й армии достигли предместья Варшавы, но, не имея за собой пехоты, не смогли подавить отчаянное сопротивление населения города. К северо-востоку от Варшавы 3-я армия обложила столицу с востока, а ее левый фланг достиг Брест-Литовска в ста милях за линией фронта.
Внутри этих варшавских клещей сражалась и гибла польская армия. К ее познанской группе присоединились дивизии из торуньской и лодзинской групп, отброшенные натиском немцев. Теперь познанская группа насчитывала 12 дивизий, и через ее южный фланг 10-я германская армия стремительно шла на Варшаву, защищенная лишь относительно слабой 8-й армией. Уже находясь фактически в окружении, польский командующий познанской группой генерал Кутшеба решил ударить на юг по флангу основных германских сил. Эта смелая польская контратака, известная под названием «Битва на реке Бзура», вызвала кризис, захвативший не только германскую 8-ю армию, но и часть 10-й, отвлеченной от наступления на Варшаву, и даже корпус 4-й армии с севера. Под натиском всех этих мощных сил, под сокрушительными ударами с воздуха, не встречавшими никакого сопротивления, познанская группа десять дней вела свою славную борьбу. 19 сентября она была окончательно стерта с лица земли.
В то же время сомкнулись внешние клещи. 12 сентября 14-я армия достигла предместий Львова и, двинувшись на север, 17 сентября соединилась с частями 3-й армии, прошедшими через Брест-Литовск. Всякая возможность бегства для смелых одиночек исключалась. 20 сентября немцы назвали битву за Вислу «одной из величайших битв всех времен на уничтожение».
Наступила очередь Советов. 17 сентября русские армии хлынули через почти незащищенную польскую восточную границу и покатились широким фронтом на запад. 18 сентября они оккупировали Вильнюс и встретились со своими германскими партнерами в Брест-Литовске.
Гибель Польши и ее полное покорение шли быстрыми темпами. Незахваченными оставались Варшава и Модлин. Блестящее сопротивление Варшавы, в значительной мере возникшее из стихийного сопротивления ее граждан, заранее было обречено на неудачу. После многих дней сильной авиационной бомбардировки и артиллерийского обстрела, причем много артиллерийских орудий было быстро переброшено по автострадам с неподвижного Западного фронта, Варшавское радио перестало исполнять польский национальный гимн и Гитлер вступил в развалины города. Модлин, крепость в двадцати милях ниже по течению Вислы, принял остатки торуньской группы и боролся до 28 сентября. Так за один месяц все было кончено, и страна с населением 35 миллионов человек попала в беспощадные тиски тех, кто добивался не только ее завоевания, но и фактического порабощения и даже уничтожения большей части ее населения.
Мы видели великолепный образец современного блицкрига: тесное взаимодействие на поле боя армии и авиации; усиленная бомбардировка коммуникаций и городов, представлявших сколько-нибудь заманчивую цель; вооружение активной «пятой колонны»; широкое использование шпионов и парашютистов; а главное – непреодолимый натиск огромных масс танков. Поляки были не последними, на чью долю выпало это тяжелое испытание.
* * *Советские армии продолжали наступать к линии, предусмотренной соглашением с Гитлером. 28 сентября состоялось официальное подписание русско-германского договора о разделе Польши.
Я по-прежнему был убежден в глубоком и, на мой взгляд, непреодолимом антагонизме между Россией и Германией и цеплялся за надежду, что Советы будут перетянуты на нашу сторону силой событий. Я не давал поэтому воли возмущению, которое вызвала у меня и у моих коллег по правительству их равнодушная жестокая политика. У меня никогда не было никаких иллюзий на их счет. Но во всяком случае они не были нам ничем обязаны. Кроме того, в войне не на жизнь, а на смерть чувство гнева должно отступить на задний план перед целью разгрома главного непосредственного врага. Поэтому в меморандуме для военного кабинета, написанном 25 сентября, я холодно отметил:
«Хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров, однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же самые позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозреваемый друг. Разница фактически не так велика, как могло показаться. Русские мобилизовали очень большие силы и показали, что они в состоянии быстро и далеко продвинуться от своих довоенных позиций. Сейчас они граничат с Германией, и последняя совершенно лишена возможности обнажить Восточный фронт. Для наблюдения за ним придется оставить крупную германскую армию. Насколько мне известно, генерал Гамелен определяет ее численность по меньшей мере в 20 дивизий, но их вполне может быть 25 и даже больше. Поэтому Восточный фронт потенциально существует».
В выступлении по радио 1 октября я заявил:
«Польша снова подверглась вторжению тех самых двух великих держав, которые держали ее в рабстве на протяжении 150 лет, но не могли подавить дух польского народа. Героическая оборона Варшавы показывает, что душа Польши бессмертна и что Польша снова появится, как утес, который временно оказался захлестнутым сильной волной, но все же остается утесом.
Россия проводит холодную политику собственных интересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае эта линия существует, и, следовательно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть…
Я не могу вам предсказать, каковы будут действия России. Это такая загадка, которую чрезвычайно трудно разгадать, однако ключ к ней имеется. Этим ключом являются национальные интересы России. Учитывая соображения безопасности, Россия не может быть заинтересована в том, чтобы Германия обосновалась на берегах Черного моря или чтобы она оккупировала Балканские страны и покорила славянские народы Юго-Восточной Европы. Эго противоречило бы исторически сложившимся жизненным интересам России».
