Рудольф Баландин - 100 великих гениев

Молодой поэт, сочиняя в сущности не драмы, а трагедии, переживая немалые трудности, пылкую влюбленность и жестокие разочарования, не терял радости бытия, уверенности в счастливом будущем, любви к людям. В 1785 году он пишет «Песнь радости» (редчайшая тема в поэзии): «Обнимитесь, миллионы! Слейтесь в радости одной!» В 1823 году другой немецкий гений — Людвиг ван Бетховен использовал эти стихи в заключительной части своей 9-й симфонии, «Патетической».

С годами жизнь брала свое. Ему захотелось всерьез заняться историей. Он стал писать соответствующие очерки, и в 1788 году был принят профессором истории в Йенский университет под ликование студентов, ибо его слава как драматурга гремела в Европе. Однако профессия преподавателя оказалась для него слишком скучной. Сравнительно быстро аудитория на его лекциях стала пустеть, что сказывалось и на жаловании, зависящем от посещаемости. Ему пришлось тратить немалые усилия для того, чтобы зарабатывать на жизнь литературным трудом. Тем более что в феврале 1790 года он женился.

«Брак этот, — писала его биограф М.В. Ватсон, — основанный не на страсти и пламенной любви, а на нежной, сердечной симпатии, развивавшейся мало-помалу, оказался очень счастливым».

«Страсть улетучивается, любовь остается», — говорил сам поэт. Женитьбой кончается весь романтизм Шиллера. Возможно, точнее сказать, что его романтизм теряет революционный яростный порыв, и не столько из-за семейной идиллии, сколько от понимания трагедий — не сценических, а реальных — с которыми сопряжены социальные бури. Ведь завершилась Великая французская революция, казнившая «законного» короля, коронованием «узурпатора» Наполеона I, захватническими войнами и установлением господства буржуазии. Шиллер пишет в 1799 году «Песнь о колоколе», воспевая романтику труда, незримо сплачивающего общество.

В дружном, пламенном стремленьиТруд все руки братски слил,И цветет союз в движеньиПроявленьем общих сил…

Он уже не призывает к мятежу, а предлагает поручать дело социального переустройства тем, кто способен сделать это продуманно, деловито и спокойно, в отличие от страшной народной стихии:

Разбить лишь мастер может формуРукою мудрой в должный срок.Но горе, если сам из горнуПрорвется пламенный поток!

Поэт раскрывает аллегорию:

Где буйных сил кипит восстанье,Там гибнет каждое созданье;Где самовольствует народ,Там время бедствий настает.Беда стране, в которой пламяСкопится в недрах городов,Где чернь, подняв восстанья знамя,С себя сбивает груз оков.

Спору нет, надо своевременно и мудро проводить реформы, облегчающие жизнь народа, не доводя его до отчаяния. Конечно же так рассуждает человек, понимающий по старинке историю как поле столкновений правителей и полководцев, выдающихся личностей, социальной и духовной элиты. Но можно ли не учитывать мощные стихийные движения народных масс, у которых — своя правда, свои счеты с жизнью и с теми, кто делает ее невыносимой? Беда, что этого не желают замечать те, кто благоденствуют за счет народа, одновременно унижая и обкрадывая его.

Шиллер верит в силу слова, убеждения, разума, в добрую волю людей. Он бьет в набат и призывает:

Друзья! СкорейВ один кружок сольемся с ликованьемИ окрестим наш колокол названьемСОГЛАСИЕ, для счастия людей…

Кому-то это покажется наивным, далеким от суетной и жестокой действительности. Однако без таких душевных порывов, без высоких идеалов и устремленности к ним, общество превращается в стадо — сытых или голодных скотов в зависимости от обстоятельств места и времени, да от проницательности хозяев.

…В статье «Кризис индивидуализма» (1905) русский поэт и культуролог Вячеслав Иванов провел единую линию от Дон Кихота и Гамлета, показывающих трагедию личности, к тому «…чье творчество уже намечает исход (или возврат) из героического обособления в хоровую соборность духовной свободы», — зачинателю действ всенародных Шиллеру. «Сервантес, Шекспир, Шиллер — вот звездное сочетание на нашем горизонте: пусть разгадают астрологи духа!»

Сейчас, в начале XXI века, разгадывать подобные знамения, глядя в прошлое, а не в будущее, нетрудно. Ведь благородные призывы и надежды на всеобщее согласие, скрепленное трудом и братской любовью, со всей определенностью не оправдались. Как бы мы ни располагали на небосводе духовной культуры созвездия гениев, земные дела вершатся по своим законам. И это осознал к концу своей жизни Шиллер, нашедший философское отдохновение в обществе мудрецов — Гёте, Гердера… Он размышляет о недостижимой, как мечта, юной и прекрасной поре античности (какой она видится романтику) в стихотворении «Боги Греции»:

Светлый мир! о где ты?Как чудесенБыл природы радостный расцвет.

Поэт печалится по тому времени, когда люди воспринимали природу как чудо, восхищаясь ее красотой и гармонией, отзвуки которой наполняли их души. Но взгляд человека становился все более хищным, алчущим благ материальных, и все изменилось:

Без любви к виновнику творенья,Как часы, не оживлен и сир,Рабски лишь закону тяготеньяОбезбожен служит мир…Боги улетели в область сказки,Унося туда же за собойВсе величье, всю красу, все краски,А у нас остался звук пустой…

И вновь — преувеличение, ибо слово его вовсе не было звуком пустым. Просто были тщетны надежды, что глаголом можно не только «жечь сердца людей», но и пробуждать твердые убеждения, непоколебимую веру в истину и благородство.

Для Шиллера понятие красоты включало очень многое: и нравственность, и познание, и предназначение человека на Земле. Этому он посвятил очерк «О прелести и достоинстве». Верно отметил в книге «Поэт-философ (Шиллер)» публицист В.Е. Романовский: «Трактуя философскую тему, он всегда остается поэтом, и фантастические образы заменяют у него сухой анализ… Если в своей поэзии он является философом, то и, наоборот, он и в философии остается поэтом». То же относится к «Письмам об эстетическом воспитании человечества» (их Шиллер адресовал наследнику датского престола в благодарность за назначенную пенсию). В них утверждается: «Красота спасет мир». Только она способна проложить «путь из государства нужды в царство свободы».

Он продолжает писать драмы, воспевая героев, подвижников, борцов за свободу и человеческое достоинство: «Орлеанская дева», «Мария Стюарт», «Вильгельм Телль», трилогию «Валленштейн». И все-таки его романтические порывы начинают угасать. Искусствовед Г.В. Якушева пишет: