Николай Бирюков - Трудная наука побеждать

— Что делаете, товарищ майор? — спрашиваю его. Майор Давыдов отвечает, что готовит дивизион для броска через мост — в атаку.

Я предупредил его, что командующий артиллерией корпуса начнет сейчас 15-минутный огневой налет по району старого русла и по рубежу Губертовской плотины…

Так мы разговаривали, стоя возле самоходки, когда у левого ее борта, за спиной Давыдова, разорвался снаряд. Майор упал на асфальт, сраженный осколками насмерть. Я приказал положить его тело в машину и отправить на командный пункт 5-й дивизии. Так погиб этот храбрый и умелый командир.

Спустя немного времени, я мог уже доложить командующему армией, что корпус, взаимодействуя с бронекатерами Дунайской флотилии, прочно овладел обоими мостами и успешно продвигается в направлении Донауфельд, Флоридсдррф — на соединение с войсками 2-го Украинского фронта маршала Малиновского. Наш командный пункт переместился из южного пригорода в центр австрийской столицы.

— Захваченные мосты не повреждены? — поинтересовался командарм.

— Незначительно. Показания пленных подтвердились: фашисты готовились взорвать Имперский мост. Не успели! Саперы изъяли взрывчатку общим весом около двадцати тонн.

— Теперь-то, надеюсь, можно сообщить про мосты «наверх»? — шутливо спросил генерал Захватаев…

Во время боев за крупные города вместе со штурмовыми группами, а иногда значительно обгоняя их и проникая в тылы противника, действовали наши контрразведчики. Задачи у групп, которые они возглавляли, были различные: захватить и удержать до подхода главных сил особо важный объект, не позволить фашистам уничтожить в тюрьме политических заключенных и т. п.

В Вене одну из таких групп возглавлял майор Остапчук, тот самый, вместе с которым мы ликвидировали прорыв вражеских самоходок под селом Пуешти. Сейчас он, перебегая под огнем дворы и улицы Зиммеринга, пробирался к центру города. Его группа должна была найти и охранять до окончания боев в Вене бывшего президента Австрийской республики Вильгельма Микласа.

Впоследствии майор Остапчук рассказал мне о встрече с Микласом, о своих с ним беседах. Передаю этот рассказ.

Худощавый, уже ссутулившийся под тяжестью лет, с лицом продолговатым и бледным, на котором широкие, угольно-черные брови кажутся прямо-таки мефистофельскими, Вильгельм Миклас старался говорить общими фразами, жаловался на Гитлера, отстранившего его от государственной деятельности.

— Я был избран бундеспрезидентом от партии христианских социалистов, говорил он, — и в течение десяти лет служил Австрийской республике… Я протестовал против аншлюсса в марте 1938 года… Приказ о несопротивлении немецким войскам отдал канцлер Шушниг. Без моего согласия… Во всем повинен Шушниг, а не я.

— Но ведь именно вы, господин Миклас, поручили Шушнигу сформировать правительство после того, как агенты Гитлера убили Дольфуса? Вы состояли в одной партии с Шушнигом, ваш общий духовный руководитель кардинал Иннитцер призвал «добрых австрийских католиков» поддержать антикоминтерновский пакт, не так ли?

— Да, это факты…

— Но тогда и аншлюсе явился логическим продолжением вашей с Шушнигом политики, политики правящей партии христианских социалистов…

— Вы, господин майор, считаете меня одним из непосредственных виновников захвата Австрии Гитлером? За что же тогда он отстранил меня от всякого участия в государственных делах?

— Позвольте, господин президент, один деликатный вопрос?

— Пожалуйста.

— На какие средства вы все эти годы жили?

— Я — пенсионер.

— Кто назначил вам пенсию?

— Да, имперское правительство! Да-да, Гитлер! Ну и что? Это элементарное соблюдение закона, а не благодарность за аншлюсе, как вы полагаете…

— А велика ли пенсия?

— Три тысячи марок.

— В год?

— В месяц…

Остапчук подумал про себя, что этакий «пенсион», в 50(!) раз превышающий заработную плату квалифицированного рабочего, Гитлер вряд ли пожаловал из желания соблюсти параграф закона. Подручные фюрера охотились за государственными деятелями той или иной страны, еще только подготавливая ее захват. Самых несговорчивых убивали. А после оккупации расправлялись с остальными. Какой уж тут закон!

Однако майор был достаточно искушен в юриспруденции. Он понимал, как трудно иногда определить, проявил ли человек слабость или сознательно потворствовал преступлению. Во всяком случае, главному преступнику, то бишь Гитлеру, недолго уже ждать возмездия. А с Вильгельмом Микласом разберется сам австрийский народ. Так подумал Остапчук и перевел разговор на другую, не столь щекотливую для бывшего президента тему…

Через три дня, когда на северных окраинах Вены отгремели последние выстрелы, группа Остапчука покидала «министерский» район. Вслед им из открытых окон дома Микласа лилась фортепианная мелодия — трагическая, почти безнадежная…

К 14.00 13 апреля Вена была полностью очищена от противника. В ходе шестидневных боев только воины нашего корпуса уничтожили танков и самоходок противника — 59, бронетранспортеров — 32, автомашин — 94, мотоциклов — 45, орудий — 113. Захватили орудий — 1016, автомашин — 1286, танков и самоходок — 14 и много прочего военного имущества.

А вечером гвардейцы с величайшей радостью слушали по радио благодарность, объявленную им Верховным Главнокомандованием, и грохот более чем 300 орудий, салютовавших из Москвы доблестным войскам 3-го Украинского фронта.

Через день 7-я и 80-я дивизии уже овладели городами Донауфельд и Флоридсдорф. В последнем они захватили авторемонтный завод и около 500 только что отремонтированных машин различных марок.

— Придется поменять наш «оппель-адмирал», — сказал водитель Александр Плетнев. — Жаль, а придется. От самого Сталинграда без ропота таскает.

— Да, — говорю, — меняй. Только вот провидец из тебя никакой… Наверное, уже забыл, что говорил тогда, два года назад, после разгрома армии Паулюса?

— Забыл, — соглашается Саша.

— А я помню. «Вот, — сказал ты тогда, — на этом самом „адмирале“ доедем до Берлина. И менять его будем в личном гараже Адольфа Гитлера…»

Вечером к нам в Вену, на командный пункт корпуса, приехали долгожданные гости — командарм и работники штаба 4-й гвардейской армии. Генерал Захватаев поздравил нас с успешным выполнением задачи, представил приехавших с ним вместе писателей Павленко, Михалкова и Эль-Регистана.

Когда собрались все за столом, Захватаев в кратком тосте отметил возросшее мастерство гвардейцев, роль, которую сыграл корпус в последних боевых делах армии, и закончил тост пожеланием успехов и здравицей в честь Коммунистической партии. Последние его слова заглушил грохот аплодисментов и многократное «ура».