Лестер Хемингуэй - Эрнест Хемингуэй. Обреченный победитель

Никто на этом свете не мог отговорить Эрнеста от какой-либо его затеи. Он либо пытался осуществить намеченное, либо сам отказывался от этого. Именно так, через друзей, он несколько раз добился разрешения вылететь на бомбардировщике «москито» для уничтожения «возможных целей» в оккупированной Франции.

Свой первый полет он совершил лишь спустя десять дней после аварии. Когда он сказал мне, что необходимо для этого подготовить, я, как младший брат, пытался сделать все возможное, чтобы угомонить его. Я пытался убедить его в том, что резкие перепады высоты могут вызвать кровотечение, и, как сын врача, он должен подождать, пока не снимут швы.

– Не заостряй на этом внимание, Барон!

– Ты слишком ответственный, но сейчас следует подождать.

– Но не тогда, когда есть такая возможность. У этих ребят бывают такие приключения! Ты ведь знаешь меня, братишка, я вернусь.

Затем он вышел в холл. Он сказал, что хочет попросить у служанки маленький сувенир, чтобы удача сопутствовала ему. Через некоторое время Эрнест возвратился с пробкой от шампанского.

На следующий день Эрнест просто ликовал:

– Это было превосходно, Барон! На обратном пути я чувствовал себя ужасно.

Он осмотрел с воздуха большую территорию страны, участвовал в непродолжительном бое, и при этом самолет не получил повреждений, не был сбит, не загорелся и его не заставили приземлиться истребители-перехватчики противника. Самое главное, его рана не кровоточила. Ему просто фантастически повезло. У него были свои убеждения, и он называл это реакцией на везение. Любой здравомыслящий человек остался бы в постели, вслушиваясь в свой артериальный пульс, пока лед таял у него на лбу. Я понял, что Эрнест нашел сильнодействующее лекарство для своей печали. Устремив взгляд в окно, он произнес тихим печальным голосом:

– Она лишь дважды меня навестила, пока я тут лежал и истекал кровью. Как женщина может так поступить…

После этого, кто бы ни спрашивал насчет Марты, Эрнест кратко объяснял:

– Сейчас она здесь. Но это не ее территория для работы. Ее направили на Средиземноморский театр военных действий. Это настоящий спектакль. Там, я подразумеваю.

Когда речь шла о делах, каждый из них старался скрыть свои личные чувства. Каждый из них, независимо от личных проблем, был способен готовить газетный материал на профессиональном уровне. Все же Марта была вынуждена уважать Эрнеста как шефа отдела новостей и официальное лицо, утверждающее и погашающее статьи ее расходов.

– Он еще хуже, чем правительство, – сказала мне как-то Марта, резюмируя свое отношение к Эрнесту. – Я пыталась поговорить с ним, Барон, но он не захотел меня понять. Пожалуйста, может, ты мне как-то сможешь помочь?

Эрнест в это время был занят разговором в соседней комнате. Я ждал и, когда он освободился, высказал то, что нужно было высказать. Эрнест был невозмутим. Он знал, какое положение занимает он сам, где находятся другие, и, как говорят борцы, не имел никакого желания менять позицию.

Через несколько дней дела завертелись.

– Сходи в фирму по снабжению и притащи мне следующее оборудование, Барон. Вот список.

Эрнест уже думал о чем-то другом, пока я читал листок. В нем перечислялись солдатский ремень, фляга, рюкзак, шлем и подшлемник, шерстяная шапочка, корреспондентская сумка, аптечка, противогаз, пластиковая накидка на случай газовой атаки и другие вещи.

– Послушай, Стайн, – сказал я, – тебе все это нужно прямо сейчас?

Он кивнул:

– В этой фирме по снабжению сейчас куча народу. Я был там сегодня утром. Они могут доставить снаряжение куда угодно, и в дальнейшем я всегда смогу что-то заменить. Мне будет присвоен личный номер.

Так Эрнест прошел Вторую мировую войну с надписью «Хемингуэй 10601462» на обороте каждой вещи.

За несколько недель до начала высадки войск была развернута странная для опытных обозревателей в области общественных отношений кампания. По всему Лондону корреспонденты стали объектом всевозможных шуток и розыгрышей. Молодые офицеры по связям с общественностью говорили им, почему они должны примкнуть к такому-то и такому-то подразделению во время вторжения. Гражданские люди просто сгорали от любопытства, а каждое подразделение было осведомлено о событиях в родном городе.

Эрнест был вхож в некоторые из таких подразделений. Одно из них, которое ему больше всего нравилось из-за его лидеров, было 4-й пехотной дивизией. Ею командовал генерал-майор Рэймонд Бартон, интеллигент с Юга с пышными усами. Он любил своих людей и принципиально относился к своим обязанностям, какими бы они ни были. Он делал из полных болванов настоящих джентльменов и стрелков из землекопов. Одним из трех бригадных генералов 4-й дивизии был Теодор Рузвельт-младший, человек ума и действия. До этого он был редактором в Нью-Иор-ке. По своей сути человек мужественный, стойкий и способный, он только что участвовал в Северо-Африканской кампании, а его послужной список был мечтой многих офицеров. Адъютантом генерала Рузвельта был капитан Маркус Стивенсон, сын будущего губернатора Техаса. Стиви знал, что Эрнест именно тот военный корреспондент, какой ему нужен. К тому же его уважают солдаты в дивизии. Стиви набросал план, претворил его в жизнь и завоевал расположение и доверие Эрнеста, и тот готов был следовать вместе с дивизией куда угодно.

Стремительное движение началось в первые выходные июня. Было много разговоров, но все они мало что значили. Эрнест отправился на побережье, где собирался взойти на борт атакующего транспортного судна «Доротея Фокс». Мой путь вместе с другой дивизией лежал в Шотландию. Там нас ждал крейсер «Сауфхамптон». Вместе с сотнями тысяч других солдат объединенных сил мы пересекли Ла-Манш вечером 5 июня.

Дня начала высадки десанта ждали все. Когда началось величайшее событие на земле, мало кто мог оставаться пассивным наблюдателем. Эрнест был на борту штурмового судна. Он сошел на берег под ураганным огнем прямо на противотанковые заграждения Фокс-Грин-Бич. Позади с северо-востока американский крейсер «Техас» давал залп за залпом, прикрывая выход сил на сушу. Каждый залп сопровождался ослепительно белой вспышкой. Шестнадцатидюймовые орудия «Техаса» поразили много целей на Шербурском полуострове. С расстояния я наблюдал за происходящим.

Позже Эрнест поделился со мной своими впечатлениями:

– Крейсер был просто огромным. Приятно было сознавать, что этот корабль поддерживает нас всей своей огневой мощью. С ним постоянно держали связь и иногда просили стрелять чуть ближе, настолько, что даже могли зацепить и наших.

Я задал ему вопрос о вражеских самолетах.

– Об этом можно даже и не упоминать. Насколько мне позволяло зрение – везде были наши корабли. Высадка на берег прошла без затруднений. Но как только мы ступили на берег, немцы начали артобстрел. Целый взвод наших парней распластался на песке, думая, что это огонь прикрытия. Они лежали, а тяжелые снаряды свистели над головой. Казалось, что они не понимают, что они под прицелом, и с каждой минутой снаряды ложились все ближе, пока они оставались без движения. Рядом со мной был один лейтенант. Я сказал ему, что если продолжать лежать, то через минуту нас разнесут в клочья. Он лишь мотнул головой. Я отругал его последними словами, треснул по голове, а сам устремился вперед. Он со своими людьми последовал за мной. А те, кто остался лежать на песке, уже больше никогда не встанут.