Леонид Гринин - Звезды без грима. О кумирах шоу-бизнеса, кино и спорта

К сожалению, такого рода неприятные изменения произошли не только в музыке. Возьмем, например, кино. Если раньше режиссер являлся главным руководителем процесса, то теперь и в России ситуация существенно изменилась. Появилась фигура продюсера, у которого деньги и который лучше знает механизм окупаемости фильма, рекламы и т. п. За рубежом давно уже пришли к не особенно радостному для подкованного и образованного зрителя выводу, что художественные достоинства фильма и его коммерческий успех — вещи не столь сильно связанные. Прибыльность обеспечивается всей системой продвижения фильма, начиная от дальней рекламы, когда он еще только снимается, подогревом интереса к нему, постоянным подчеркиванием его достоинств (типа самый… самый… Например, самый дорогой, лучшие спецэффекты, лучшие актеры и т. п.). Отсутствие того или иного звена может не дать нужного сбора. Но стоят все эти вещи очень дорого. Соответственно чаще всего фильмы теперь и оценивают не столько с художественной точки зрения, сколько с технической (количество затраченных денег, спецэффекты, трюки, новые приемы и т. п.)

И если в России такая система еще только складывается, то в других странах она существует давно. Вот как обстояло дело, например, в 60-е годы в Японии, по рассказу российского режиссера Александра Митты (известен многим по фильму «Экипаж»). Он снимал российско-японский фильм «Москва, любовь моя», идея которого принадлежала «абсолютной звезде японского кино» того времени Комаки Курихара. Молодого режиссера поразило, как японцы раскручивали фильм: плакаты с кадрами со съемок висели на каждом столбе, еженедельно по телевидению показывали хронику работы над фильмом, а в газетах фоторепортажи со съемок. Увидев огромные очереди в кинотеатры, Митта спросил местного режиссера: «Я честно скажу: этот фильм — не шедевр. Почему такой успех?» В ответ услышал: «Странно, почему вы соединяете достоинства картины и ее успех?» Далее японец пояснил, что талант талантом, а хороший прокат — это формула успеха. И в данном случае был прямой расчет на то, что фильм, в котором играет цветок Японии Комаки Курихара вместе с русским актером (это был Олег Видов) просто обречен на успех [261].

Беда, конечно, не в том, что есть хорошие менеджеры, способные добиться прибыли от проката фильма. Это отлично. Беда в том, что в погоне за прибыльностью кинематограф как творение высокого духа, как искусство почти исчез. Кино «становится все более примитивным способом развлечения» [15]. И самое печальное, что оно почти перестало учить чему-то достойному (зато плохому — в неограниченном количестве). В погоне за внешними показателями и эффектами исчезает сам смысл фильма. Причем не какой-то там глубинный, закадровый, к которому зритель не сразу приходит. А самый что ни на есть поверхностный смысл «ушел не просто на задний план, а ушел, кажется, вовсе. Спросить у тех, кто взахлеб смотрел ту же «Матрицу» не по одному разу — что, кроме сюжета, уловили? Многие не улавливают ничего, кроме спецэффектов» [262].

Таким образом, хотя раскручивать фильмы, кажется, научились и у нас (кассовый успех «Ночного дозора» и «Турецкого гамбита» это доказывает), но при этом растеряли то, чем наш кинематограф мог гордиться: профессионализм и художественность. А режиссер «все больше становится техническим работником, исполнителем. Ему заказывают — он делает». Тем более это так в сериалах [15]. В результате его роль как творца и центральной фигуры в процессе создания фильма меняется: он постепенно превращается в «куклу», которой руководят люди, отвечающие за расходы и доходы.

Изменение положения творческих фигур до роли кукол и марионеток, наймитов и поденщиков, заметно не только в кино. Сегодня и многие писатели либо должны писать в стол, либо превратиться в роботов, которыми командуют: «Быстрее, давай новую книгу, отделывать некогда, читателю все равно!» Естественно, что созданные за месяц детективы, боевики или женские романы назвать литературой можно лишь с огромной натяжкой. Это чтиво, род литературной «мыльной оперы», способной отвлечь непритязательного человека от повседневных забот. Фактически настоящая литература вытесняется на задворки.

Таким образом, в результате слишком сильного крена в коммерциализацию, не ограниченную никакими сдержками, практически во всех видах искусства наблюдается вырождение и аморальность. Разумеется, во многом это вина всего современного образа жизни, ее технизации, развития примитивной массовой культуры, которая пожирает истинную. Но ведь любая ситуация всегда кому-то выгодна, а кому-то нет. Всегда кто-то получает преимущества за счет другого. Когда это чьи-то выгоды служат в целом на благо обществу, ведут в конечном счете его к лучшему состоянию, с этим приходится мириться как с неизбежным злом, как с наименьшим из возможных зол. Но когда получение преимуществ связано с деградацией важнейших сторон нашей жизни, с девальвацией того, что копилось многими поколениями, неплохо и спросить с тех, кто имеет дивиденды на этом безобразии: а по какому, собственно, праву? И подумать: а не стоит ли кое-что изменить, исправить, пересмотреть?

И я уверен, если мы начнем ясно выражать свое мнение, многое удастся изменить.

Глава 16

Возможны ли «фабрики звезд»?

Видели ли вы фильм «Собачье сердце», поставленный по повести Михаила Булгакова? Если нет, жаль. Картина выдающаяся. Сюжет ее фантастичен, но поучителен. Профессор Преображенский пересадил собаке часть человеческого мозга. В результате пес превратился в человека и получил фамилию Шариков. Но человек получился из него настолько дрянной, что профессор вынужден был вновь превратить его в собаку. Чему же учит этот фильм? Все просто. Из плохого материала не сделать шедевр даже гениальному хирургу. Человека с плохой наследственностью, низкого, тупого не превратить в хорошего и умного. Точно также бездарного человека не сделать талантливым.

На протяжении всей книги мы постоянно отмечали, что таланты в мире людей известности мельчают или это не того рода таланты, которые были бы желательны обществу. Мы говорили о том, что собственно искусство и главное в нем: эстетика, то есть красота, эмоциональное богатство, душевная энергетика, которая передается зрителям и слушателям и делает их внутренний мир богаче; возможность затронуть благородные чувства, сделать людей чуть-чуть лучше, заставить задуматься о важных вещах и т. п., уходит на задний план. А на передний выходят чисто внешние эффекты и вещи, грубые эмоции, подделка вместо настоящего, возбуждение низких, животных чувств и желаний и т. п. И все это имеет своим мощнейшим основанием и двигателем огромные технические возможности и гигантские финансовые обороты и прибыли.