Михаил Калашников - Записки конструктора-оружейника

Мне было в тот момент не очень удобно. Ведь в том, что я давно не ходил в отпуск, виноват не столько директор, сколько я сам. Стремясь в возможно короткие сроки довести, доработать окончательно весь комплекс оружия, не мог покинуть завод. Попытался объяснить ситуацию Устинову, но он уже перевел разговор на другую тему.

- Ответь мне еще на один вопрос: на каком транспорте ты ездишь по районам, решая служебные вопросы, выполняя свои депутатские обязанности, встречаясь с избирателями?

- На личном. На своей "Победе", - ответил я.

- И сколько же раз ты сидел в грязи, буксовал на раскисших от дождя дорогах, вытаскивал машину из ям с помощью трактора? - поинтересовался Устинов.

- Разве тут упомнишь все, - ответил я, все больше недоумевая, к чему он клонит разговор.

Мы зашли в тир. Беседа наша оборвалась. Последствия же ее я ощутил через несколько месяцев, когда в мое распоряжение заводом был выделен ГАЗ-69, юркий легковой вездеходик, предшественник современных "уазиков", незаменимый на сельских дорогах, особенно той поры.

Дмитрий Федорович был неплохим стрелком, тонко чувствовал оружие. Всегда сам тщательно готовил его к ведению огня. Из модернизированного автомата АКМ он стрелял в прошлый свой приезд, поэтому сразу подошел к ручному пулемету. Кстати говоря, он лично опробовал в действии все образцы нашей системы по мере их принятия на вооружение.

Из РПК Устинов сделал несколько коротких и длинных очередей. Осмотрели мишени. Пули легли довольно кучно, и Дмитрий Федорович удовлетворенно произнес: - Кажется, получилось неплохо.

И предложил сопровождавшим его товарищам испытать, как работают новые образцы.

В своей жизни мне довелось окончить, как я их называю, две академии. Первая - армия, в рядах которой я стал конструктором. Вторая - завод, где совершенствовался как разработчик оружия, выходил на новый качественный уровень конструирования и где работаю уже более сорока лет. Обе они мне дороги своей неповторимой школой творческого опыта.

Конечно, не обходилось и без конфликтов, и без непонимания того, что предлагал. Бывало всякое. Но я сказал бы о нашем заводе так, как говорил Д. Ф. Устинов, работая на нем в 1934 году, будучи на преддипломной практике:

"Здесь мы учились видеть за чертежом не только деталь или узел, как говорят, в натуре, но и то, как его нужно изготовлять, каким инструментом, из какого материала, Здесь ко мне пришло понимание того, что старые мастера называют "душой металла", - понимание, без которого невозможно представить ни идею, логику и структуру конструкции, ни сложную и умную жизнь механизмов и машин. И наконец, здесь я не только умом, но и сердцем воспринял давным-давно известную, как говорят, азбучную истину, состоявшую в том, что основу любого производства составляют не техника, не технология, не сырье или энергия. Ее составляют люди".

Могу подтвердить слова Д. Ф. Устинова многими примерами. Да, я пришел на завод молодым, но уже сложившимся конструктором, сполна вкусив и горечь неудач, и радость творческого взлета. Однако я сразу воспринял завод как академию, где предстояло оттачивать свою конструкторскую мысль, где мои замыслы будут проходить строгую проверку, где обязательно встречу людей, вместе с которыми обрету радость новых творческих находок,

И я не ошибся. Металлурги и экономисты, технологи и

отладчики, инструментальщики и аналитики, токари и чертежницы, механики и фрезеровщики - многие принимали участие в судьбе выстраданных мною новых образцов, в судьбе изделий, воплощенных в металл. Конструктор не может творить один. Важнейшее его качество, исхожу из собственной практики, - умение вовремя подключить, использовать знания, опыт, мастерство каждого из этих специалистов.

Когда шла работа над созданием семьи унифицированных образцов оружия, мы поставили перед собой задачу добиться высокого производственного коэффициента применяемости деталей и узлов и их взаимозаменяемости при ремонте. Чем, какими силами и средствами обеспечить ее выполнение? Здесь прежде всего требовалось соединение наших усилий, усилий конструкторов и целой группы аналитиков, способных тщательно, с максимальной точностью сделать расчеты по каждой детали, по каждому узлу, на каждый зазор дать по десятку и более размеров.

Такая группа аналитиков по распоряжению главного конструктора В. И. Лавренова была создана. Организационно она входила в конструкторское бюро, связывавшее разработчиков оружия с текущим производством. Возглавлял бюро В. А. Харьков, тот самый человек, которого мы называли ходячей энциклопедией. Как-то мне потребовалось узнать несколько размеров одного из узлов мосинской винтовки. Валерий Александрович, словно он только что посмотрел в чертежи, выдал их и в десятых, и в сотых миллиметра. Между тем наш завод уже давным-давно не выпускал эти винтовки. Но Харьков, оказывается, с военной поры помнил практически все из нескольких тысяч расчетные размеры ее деталей и узлов даже... в дюймах.

Судьбу В. А. Харькова простой не назовешь. Как сын инженера, репрессированного в конце 30-х годов, он вынужден был оставить институт (отца реабилитировали в середине пятидесятых). Работал в цехе. Постоянно занимался самообразованием. Обладая качествами прирожденного математика, мог осуществить сложнейшие расчеты, дать им обоснование. После него работу можно было не проверять - все выверено тщательнейшим образом. Я не помню случая, чтобы им и его подчиненными допускались ошибки в размерах.

В группе аналитиков под стать Валерию Александровичу подобрались и специалисты. Увлеченные своим нелегким делом, Н. Н. Ардышев, Ф. М. Дорфман, Н. А. Чукавина (в замужестве Бонштедт) терпеливо, вдумчиво, выполняли всю работу, обосновывая документально, как нужно обеспечивать в производстве каждый размер. Помогало им то, что все они досконально знали теорию сопротивления материалов, теоретическую механику.

Как только аналитики довели работу до конца, мы вышли с предложением отменить клеймение деталей, как это было принято при производстве АК. Теперь уже сама конструкция модернизированной и унифицированной системы нашего оружия позволила сделать реальностью полную взаимозаменяемость деталей и узлов, а весь технологический процесс обеспечивался максимальной точностью зазоров, размеров, допусков, тщательно просчитанных и обоснованных.

Так замыкалась та цепочка от разработчика оружия до производства, о которой говорил Д. Ф. Устинов: унификация и стандартизация образцов и автоматизация производства оружия.

После того как отменили клеймение, на конвейере стало работать на несколько десятков человек меньше. Непрерывно возрастала автоматизация массового выпуска оружия. В этом процессе активное участие принимали многие рабочие и инженеры. Один из них - слесарь Н. А. Лучихин. Он много сделал для того, чтобы автоматизировать изготовление деталей автомата. Переоборудовав свой станок, Николай Аркадьевич заставил его работать без участия человека. В бункер закладывалось несколько десятков деталей, и каждая из них, пройдя в обработке не одну операцию без вмешательства человека, поступала в готовом виде на конвейер.