Даниель Арно - Навуходоносор II, царь Вавилонский

Таким образом, Ашшур для ассирийцев был богом всемирным — ему были подчинены все остальные божества вселенной; они, разумеется, сохраняли свои места в местных пантеонах, культ их оставался неизменным, но их главой все люди обязаны были признавать Ашшура. Своему «наместнику» — царю Ассирийскому — он давал «завет», а тот велел возвещать о первенстве Ашшура и заставлять признать его повсюду, наипаче же в землях, покоренных верующими в него. Их богословие требовало лишь такого публичного признания; государства, входившие в состав их империи, то есть их цари, приносили его клятвенно. Соблюдение торжественного обещания, политическая и экономическая покорность ассирийскому богу зримо для всех выражались в уплате ежегодной дани. Поэтому «наместники» были обязаны жестоко наказывать тех, кто уклонялся от своих обязательств; ведь нарушитель попирал подтвержденную клятвой веру в Ашшура. Неуплата, таким образом, оборачивалась хулой величайшего из всех богов.

С самого возникновения этой догмы в ней заметна одна весьма интересная особенность — ее исходный постулат, что человечество злонамеренно противится принятию истины. Ассирийцы всегда возмущались этой враждебностью и страдали от нее: они считали, что она противоречит очевидности. Набонид также столкнулся с неприятием своей проповеди, косностью и духовной слепотой окружающих.

В конце VII века Ашшур исчез вместе со своим «наместником» и подданными. Ассирийцы, не жалевшие сил для «популяризации» своего бога, потерпели поражение еще прежде своего исчезновения с исторической арены. Империя не присоединялась к их вере; только угроза применения силы со стороны ассирийцев то здесь, то там вынуждала ее народы создавать видимость почитания ассирийского божества; в действительности в течение двух с половиной столетий всё приходилось периодически начинать заново. Везде царило полнейшее равнодушие.

Набонид не колебался. Он ни на миг не мог помыслить о том, чтобы возвратить какую бы то ни было роль Ашшуру, но у него был бог на замену ему — Син, осыпавший царя щедротами. Это предпочтение, поначалу подсказанное ему матерью, было подтверждено его собственным опытом. Кроме того, в VI столетии такой выбор объективно был благоразумен. Ведь этот бог принадлежал к вавилонскому пантеону и всегда занимал там очень высокое место.

Син, несомненно, был одним из тех богов, кого семитоязычные народы Вавилонии почитали с самой глубокой древности; это видно, начиная с самых первых текстов, относившихся еще к временам господства шумерской цивилизации. У шумеров тоже был лунный бог, поэтому жители Месопотамии очень рано начали поклоняться тому и другому в одном лице.

Каково бы в конечном счете ни было происхождение бога-луны, он был богом — покровителем материнства, и многие родители от имени новорожденных приносили ему благодарность за их появление на свет; на это, во всяком случае, указывают их имена. Благодаря этой главной функции Сина у него из века в век, из тысячелетия в тысячелетие становилось все больше почитателей. Семья его также пользовалась величайшим доверием: сын, бог-солнце, надзирал над судами и вместе с богом грозы запечатлевал свои пророчества на внутренностях животных. Его сестрой была Иштар, соединявшая в себе очень разные и даже противоположные функции: она была богиней любви и ласки и покровительницей насилия и войны. В конце концов ее имя превратилось в нарицательное: так звали любую богиню, каковы бы ни были ее особенные черты. Син и его дети затмевали, соответственно, супругу и мать. Ее называли просто «Великой госпожой» и упоминали, кажется, только из вежливости. Во второй половине II тысячелетия астрология укрепила и без того сильные позиции этих трех божеств: они давали предсказателям наибольшее число знамений.

Среди арамейских народов империи популярность бога-луны была столь же велика. Теперь она не видна для нас просто потому, что источников почти не сохранилось. Высшим богом всех местных пантеонов, правда, считался бог грозы, но в Вавилонии было не так, и Набонид никак не думал о том, чтобы сделать его объединяющим божеством, — он должен был держать сторону Месопотамии. Кроме того, лунный бог был национальным божеством арабов как на севере, так и на юге полуострова, а Тейма являлась особенно важным центром его культа. Таким образом, рассуждая умозрительно, Син представлялся, если так можно выразиться, лучшим из кандидатов на роль главы пантеона: он пришел из глубокой древности, его культ опирался на архаизирующее течение и в то же время укреплял его.

Итак, вновь поселившись в столице, Набонид поставил целью объединить «Благодатный полумесяц», предложив ему общую догматику; отныне все жители — как в Вавилонии, так и в империи — должны были волей или неволей принять ее. На выбор каждого оставалось лишь именование, которое он даст богу-луне, когда будет обращаться к нему в молитвах. Когда автор «Памфлета» утверждает, что Набонид в самом Вавилоне поклонился не Сину, а Илтери, он не ошибается; наоборот, сочинитель понял царское учение и точно воспроизвел его положения. Илтери был «западным» воплощением вавилонского Сина. Упоминая его в Нижнем Двуречье, владыка явно декларировал единство бога-луны — все равно, вавилонского или арамейского происхождения. Он был один и тот же; ему можно было поклоняться под любым именем, местным или заимствованным, — это ничего не меняло в его природе. Набонид был убежден, что лишь этот бог способен соединить вавилонян с подданными империи одной верой, а этот культ может сделать «Благодатный полумесяц» неразрывным целым. Так будет осуществлен великий план, и дело Навуходоносора завершится.

Набонид отдал своему верховному богу титулы, ранее принадлежавшие Мардуку и Ашшуру (в сущности, его предшественникам): «царь богов» и «владыка над владыками». Отныне «все боги и все богини, живущие на небесах, соблюдают заповеди его <…>, повеления исполняют его, Светоча». Тем самым был перейден порог: бог-луна получил именование «господин богов и богинь неба и земли». В традиционном вавилонском понимании боги и богини составляли своего рода собрание; каждый из них занимал там свое место, а решения принимались после обсуждения. Некоторые из персонажей, конечно, имели больше влияния, но основным принципом было равенство. Отныне благодаря Набониду Син был не «первым среди равных» представителем группы, но самым могущественным; он имел иной статус, получал власть от самого себя, а не потому, что убедил или устрашил своих товарищей. Да и вообще в повседневном языке слово «господин» прилагалось к отношениям хозяина и раба. С этих пор боги «дрожат перед ним, как тростник». В конце концов он стал «богом богов» — единственным, получившим этот неслыханный титул.