Ольга Мочалова - Голоса Серебряного века. Поэт о поэтах

Елена Аветовна (Аветисовна) Санникова (урожд. Назарбекян; 1891–1941) — переводчица; жена Г. А. Санникова.

221

Борис Алперс писал о Е. А. Санниковой, «будто она несла в себе от рожденья изначальный душевный надлом» (Алперс Б. Искание новой сцены. М., 1985, с. 281). В 1941 году ее угнетала тоска о муже, страх за его судьбу и боязнь того, что дети не переживут голодной и холодной зимы в эвакуации.

О. Дзюбинская вспоминала о встречах с Санниковой в Чистополе, о дружбе Елены Аветовны с Мариной Цветаевой в тот период (см.: Дзюбинская О. Город сердца моего. — В сб.: Чистопольские страницы. Казань, 1997, с. 171); и в частности, об эпизоде, когда Санникова сообщила ей о смерти М. И. Цветаевой: «Из-за угла навстречу мне вышла Санникова, вид ее был ужасен: лапти вместо галош, суковатая палка, черное пальто, застегнутое на все пуговицы: лицо — белое, как бумага. „Оля, вчера в Елабуге повесилась Марина Цветаева“. — И пошла дальше» (Дзюбинская О. Прогулки. — Театр. 1988. № 10). О трагической гибели матери и истории ее взаимоотношений с М. Цветаевой собрал материал и опубликовал статью сын Г. А. и Е. А. Санниковых Дмитрий Григорьевич. Он писал, в частности: «Меньше двух месяцев она прожила после гибели Цветаевой и умерла почти так же, только крюка не было. Поэтому она привязала бечевку от посылки отца к вьюшке печи, а ноги подогнула. Инстинкт жизни был подавлен депрессией» (Санников Д. Г. «Еще меня любите за то, что я умру…» (Марина Цветаева и Елена Назарбекян). — Наше наследие. 1994. № 34, с. 91).

222

После смерти М. И. Цветаевой Г. С. Эфрон уехал в Ташкент. (До этого был короткий период его жизни в Чистополе и в Москве.) В 1943 году он вернулся в Москву, поступил на вечернее отделение Литературного института и одновременно подрабатывал художником-оформителем на заводе. В 19 лет он был призван в армию и через полгода 7 июля 1944 года погиб под деревней Друйка в Витебской области. (См.: Цветаева А. И. Воспоминания. 3-е изд., доп. М., 1984, с. 758–761)

М. Белкина весьма критически отозвалась о воспоминаниях О. А. Мочаловой (конкретно, о фактах, изложенных в конце главы о М. И. Цветаевой), обвинив автора в недостоверности описанных событий. (См.: Белкина М. И. Скрещение судеб. 2-е изд., перераб. и доп. Глава «Мур». М., 1992, с. 360–361)

223

Г. С. Эфрон погиб девятнадцати лет. (См.: ЛВ, гл. 19, примеч. № 13)

224

А. И. Цветаева с 1937 по 1947 год находилась в лагере на Дальнем Востоке (см.: Цветаева А. И. О Марине, сестре моей. — В сб.: Цветаева А. И. Неисчерпаемое. М., 1992, с. 179, 180). Пробыв в ссылке еще долгие годы (Сибирь, Казахстан), она была реабилитирована и вернулась в Москву.

Умерла А. И. Цветаева в 1993 году в Москве. (См.: ЛВ, гл. 3, примеч. № 7)

О годах своего «изгнания» (событиях, описанных О. А. Мочаловой) А. И. Цветаева сообщала ей в письме: «Арифметика — мой любимый предмет был в школе, шла на „5“. Работала и в сметном отделе, и в прорабских конторах, считала и на машинке счетной. Работала по этой части, в срочных случаях и по суткам, без сна (по 36 часов — своей охотой, чтоб не подвести других). Далее: женщин пожилых никто на пилку леса не шлет и не слал, ибо это невыполнимо. Никакие люди не пилили его за меня. Супом (и хлебом) кормят всех, даже совсем неработающих. Никто бараков не запирает, оставляя уборщиц снаружи. Все эти досадные ошибки — от Вашего легковерия» (Письмо А. И. Цветаевой к О. А. Мочаловой от 18 июня 1962 года. — РГАЛИ, ф. 273, on. 1, ед. хр. 50, л. 1 об. 2).

225

О своем поэтическом творчестве А. И. Цветаева писала:

«С 41 года жизни я впервые начала писать стихи. Сперва — английские, затем — русские. Поток стихов залил мои тюремные дни (стихи, рожденные в воздух, утвержденные памятью, ибо даже карандаш в советских тюрьмах был запрещен). Стихи продолжались и в лагере. Но с дня, когда я узнала о гибели Марины, стихи иссякли. И только через 31 год, в 1974 году, я написала „Мне 80 лет“, мое последнее стихотворение» (Цветаева А. И. О Марине, сестре моей. — В сб.: Цветаева А. И. Неисчерпаемое. М., 1992, с. 180).

Что касается конкретного стихотворения, упомянутого О. А. Мочаловой (в пересказе), то А. И. Цветаева сообщала об этом следующее: «Стихов о том, что еды было много, а она не ценилась — у меня нет и не было. Было одно — с описанием бутырской „лавочки“ с горами еды, приносимой за деньги в камеру. Не имея тогда денег, я только на эти сыры-шоколады и проч[ее] любовалась, платонически и иронически, сказочными их количествами (на человек 150–170)» (Письмо А. И. Цветаевой к О. А. Мочаловой от 18 июня 1962 года. — РГАЛИ, ф. 273, on. 1, ед. хр. 50, л. 2).

226

Видимо, речь идет о повести А. И. Цветаевой «Моя Сибирь» (М., 1988).

227

Пробыв восемь лет в лагере (27 августа 1939 — 27 августа 1947), А. С. Эфрон была освобождена и поселилась в Рязани, где преподавала графику в Рязанском областном художественно-педагогическом училище. В феврале 1949 года Ариадна Сергеевна была вновь арестована и вскоре сослана на пожизненное поселение в Туруханский край, который смогла покинуть только после реабилитации летом,1955 года.

228

А. И. Цветаева считала, что так высказаться о М. И. Цветаевой Б. Л. Пастернак не мог: «Не его тон, ни язык. И за тоску над тарелками (а она их мыла годами на всю семью) он бы не осудил» (Письмо А. И. Цветаевой к О. А. Мочаловой от 18 июня 1962 года. — РГАЛИ, ф. 273, on. 1, ед. хр. 50, л. 3).

Зигфрид — герой немецкого эпоса «Песнь о Нибелунгах» (ок. 1200, опубл. в 1757).

229

М. И. Белкина, упрекая О. А. Мочалову в недостоверности описываемых событий (см.: ЛВ, гл. 19, примеч. № 33), указывает на то, что Б. Л. Пастернак узнал о самоубийстве М. И. Цветаевой, находясь в Москве.

230

Предположительно, речь идет о Михаиле Александровиче Петровском (1887–1940) — литературоведе, переводчике и Федоре Александровиче Петровском (1890—?) — филологе, специалисте в области античной литературы, переводчике.

231

Абрам Маркович Эфрос (1888–1954) — искусствовед, литературный критик, переводчик.

232

Константин Григорьевич Локс (1889–1956) — историк литературы.

233

Варвара Александровна Лопухина (в замуж. Бахметева; 1814–1851) — знакомая М. Ю. Лермонтова.

Впервые в мемуарных источниках имя В. А. Лопухиной появилось на страницах воспоминаний Акима Павловича Шан-Гирея, родственника и друга детства М. Ю. Лермонтова, где он писал: «Будучи студентом, он [М. Ю. Лермонтов — публ.] был страстно влюблен […] в молоденькую, милую, умную как день и в полном смысле восхитительную В. А. Лопухину; это была натура пылкая, восторженная, поэтическая и в высшей степени симпатичная. Как теперь помню ее ласкающий взгляд и светлую улыбку; ей было лет 15–16; мы же были дети и сильно дразнили ее; у ней на лбу чернелось маленькое родимое пятнышко, и мы всегда приставали к ней, повторяя: „У Вареньки родинка, Варенька-уродинка“, но она, добрейшее создание, никогда не сердилась. Чувство к ней Лермонтова было безотчетно, но истинно и сильно, и едва ли не сохранил он его до самой смерти своей» (Русское обозрение. 1890).