Леонид Млечин - Ленин. Соблазнение России

Среди них были Мария Спиридонова, ее муж Илья Майоров, а также несколько десятков немцев-коммунистов и других политэмигрантов. Это уже были старики и старухи, измученные многолетним заключением, но Сталин все равно их боялся.

Мария Александровна Спиридонова потеряла в своей жизни все, включая свободу, поскольку выступала против сотрудничества с Германией, и тем не менее ее уничтожили под нелепым предлогом — что она перейдет на сторону немцев!

«Нет имени страшнее моего»

«Смертные приговоры сыпались пачками, часто расстреливались совершенно невинные, старики, старухи, дети, — докладывал в Москву представитель ВЦИК из станицы Урюпинской Хоперского округа. — Достаточно было ненормальному в психическом отношении председателю ревтрибунала заявить, что ему подсудимый известен как контрреволюционер, чтобы трибунал приговаривал человека к расстрелу… Расстрелы проводились на глазах у всей станицы, по 30–40 человек сразу, причем осужденных с издевательствами, гиканьем, криками вели к месту расстрела».

Справедливости ради необходимо заметить, что в Гражданскую войну террор вовсе не был привилегией советской власти.

«Таких гнусных, утонченных, до мозга костей развращенных мерзавцев, как эти белогвардейцы, я еще не видел, — вспоминал врач, присутствовавший при вступлении белых войск в небольшое селение. — Почти все они были “интеллигенты” — один из них сразу же стал наигрывать на рояле Бетховена. Затем они начали грабить, но главным их увлечением было изнасилование девушек и девочек-подростков».

Масштабы террора в Гражданскую войну сейчас трудно установить. Своими подвигами все хвастались, но расстрельно-вешательной статистики не вели.

«Принесли раненого офицера, он был тяжело ранен в живот и умирал, — вспоминал офицер Белой армии. — Оставаться в комнате мне было неприятно, и я вышел на крыльцо. Мне почему-то стало весело, и я улыбнулся; вероятно, от сознания своей самостоятельности: один и на фронте.

Помню, что ни убитых, ни раненых мне не было тогда жалко. Несколько раз приходилось мне видеть расстрелы и самому принимать в них участие. С большим любопытством и без малейшей жалости я стрелял в осужденного».

Невероятное, всеобщее, тотальное насилие не прошло бесследно. Гражданская война привела к своего рода массовому помешательству.

«В деревнях, — писала одна из газет летом 1918 года, — распространяются легенды о пролетевшей в степи зловещей комете, о том, что сейчас проходит красная и черная гвардия, за ними гонится белая, потом пролетит на аэропланах сам Ленин со своей гвардией, после чего наступит столпотворение Вавилонское и кончина мира… Непросвещенный ум нашего крестьянина окончательно помутился и не в состоянии осознать происходящие события».

«Только теперь, думая о том, что мы переживаем, — записывал в дневнике профессор Юрий Готье, — я понял, почему триста лет назад Россия так легко стала добычей самозванцев: легковерие, темнота, непрочность всей социальной структуры России делали и тогда, и теперь возможным такие недопустимые и немыслимые, казалось бы, метаморфозы…».

Гражданская война, без преувеличения, довела страну до безумия. И люди не в состоянии были отличить немыслимую реальность от безумного вымысла. Мальчик, покинувший Россию вместе с белыми, уверенно рассказывал:

«Мы бежали из Новочеркасска, так как в городе начался голод, который дошел до чрезвычайных размеров: там ели человечье мясо, и часто бывали случаи, что на улицах устраивали капканы, в которых ловили людей и делали из них бифштексы и другие кушанья, которые продавались на базарах и рынках».

Гражданская война потрясла страну и мир невероятной жестокостью, когда современные методы уничтожения людей соединились со средневековым презрением к жизни. Что было причиной, а что следствием: четыре года в окопах Первой мировой, призыв большевиков к социальному насилию, распад государства, ожесточение боя? ВЧК породила массовый террор, или террор сделал неизбежным появление неизвестных прежде в истории карательных органов?

В начале 1919 года красные оставили город Кисловодск. Старший следователь городской ЧК Ксения Михайловна Ге не ушла с ними, потому что болела маленькая дочь. Ксению арестовала белогвардейская контрразведка, но ночью она бежала — в Ессентуки. Скрывалась в доме одного врача. Белые объявили награду за нее — пятьдесят тысяч. Врач польстился на деньги и выдал ее.

«Хорошенькая женщина, из хорошей семьи, дочь генерала, она была подлинным чудовищем, — писала одна из белых газет. — По ее ордерам расстреляны десятки людей. Суд приговорил ее к повешению. Ксения умерла очень мужественно, до последней минуты не теряла самообладания. Уже стоя под виселицей, воздвигнутой на базаре (казнили ее публично, при большом скоплении народа), сказала конвоирующему ее офицеру:

— Я счастлива умереть за мою правду. Вы ее не знаете, у вас есть своя, другая правда, но верьте: моя победит вашу.

Повесили ее попросту, без белого мешка, в своем платье, очень шикарном, синего шелка, в лаковых великолепных ботинках. Когда Ксению сняли с виселицы, разыгралась отвратительная сцена: толпа, как сумасшедшая, ринулась добывать кусок веревки, которая — штука редкая, — вероятно, должна принести особую удачу…

Кроме Ксении вздернули еще несколько пойманных комиссаров, но, в общем, казней было не много. Зато пороли направо и налево всех мало-мальски причастных к павшей власти…. Перепороли горничных “Гранд-Отеля”, которые шпионили за “буржуйками”, выпороли даже одну даму, особу довольно легкомысленную, в большевистские дни флиртовавшую с комиссарами… Публика в один голос заявила: “Правильно! Так и надо таких дряней, что с комиссарами путаются!” Особенно суровы были женщины, выказавшие живейшую радость по поводу жалкой участи легкомысленной особы».

Министр внутренних дел Советской России Григорий Иванович Петровский разослал всем местным органам власти циркулярную телеграмму:

«Применение массового террора по отношению к буржуазии является пока словами. Надо покончить с расхлябанностью и разгильдяйством. Надо всему этому положить конец. Предписываем всем Советам немедленно произвести арест правых эсеров, представителей крупной буржуазии, офицерства и держать их в качестве заложников».

Массовый террор подстегнуло постановление Совнаркома 5 сентября 1918 года по докладу председателя ВЧК Дзержинского:

«Совет народных комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, находит,