Марк Ферро - Николай II

Однако в этой истории многое остается неясным, о чем говорят некоторые факты:

— Царица, царь и их дочери уверены, что следуют в Москву, откуда их отправят в Скандинавию или Англию. Это им дал понять Яковлев, не сказав, однако, ничего определенного.

— По прибытии в Екатеринбург Яковлев утверждал, что он на протяжении всей поездки постоянно поддерживал связь со Свердловым (или Лениным) и следовал его указаниям.

— Эту миссию следует считать неудачной, так как из-за местных условий Яковлев смог добраться лишь до Екатеринбурга, где, по согласованию с Москвой, он и оставил бывшую императорскую семью, передав ее в руки местного Совета.

— После этого Яковлев скрывается, а затем пытается присоединиться к эсерам, с которыми он был связан в начале своей политической деятельности.

Вся история, таким образом, довольно туманна. Так как до конца не выяснено, почему поезд повернул на Омск, где находились белые. Неоднократное упоминание Риги позволяет предположить, что отправка в Скандинавию должна была осуществиться через порт, контролируемый немцами. Кроме того, царица рассказывала, что в пути она встречалась с Седовым, одним из посланцев Маркова 2-го, связанным с Б. Соловьевым и другими монархистами. Для советской стороны Яковлев — предатель. Однако так ли было все просто?

Выдвинем две гипотезы, которые, может, и внесут некоторую ясность в эту довольно странную историю.

В апреле 1918 года после заключения Брестского мира немцы оказывают сильное давление, и, подобно тому, как Вильгельм II вел двойную игру с монархистами и большевиками, Ленин, Троцкий и Свердлов ведут такую же двойную игру с немцами и союзниками. Первая интервенция англичан в Мурманске, по крайней мере, по своему замыслу не носит исключительно антибольшевистского характера. Ее цель также — предупредить немецкое проникновение на север и в Финляндию. Об этом знают Троцкий и Садуль, которые оказывают теплый прием этим войскам, выступающим в роли противовеса. Если речь шла о высылке царя за границу, то вполне допустима мысль о предоставлении Николаю возможности выехать из страны северным путем через Москву или каким-либо другим образом. Ведь до этого времени никто не поднимал вопроса о казни царя. Предполагалось лишь устроить над ним суд. Не в этом ли заключалась миссия Яковлева? И действительно ли он хотел спасти царя любым путем, даже не тем, который предполагался?

А, может быть, вероятнее вторая гипотеза, что, наоборот, с согласия немцев Свердлов дает возможность царю уехать в Ригу, откуда он переберется в Скандинавию, а затем в Англию, что менее взбудоражило бы общественное мнение — если бы стало об этом известно — и самого царя…

Сам Николай думает, что его хотят заставить вести переговоры с немцами, и он отвергает эту идею… Яковлева он принимает за большевистского и немецкого агента… Возможно, он не ошибается! Однако он не знает о тех связях, которые существовали между немцами и его собственными сторонниками!

Как бы то ни было, у нас нет никаких доказательств. Яковлев же исчез… Нет никакой определенности. Мало фактов.

И более всего беспокоит то, что отныне, по мере того, как продвигается расследование, факты становятся все менее ясными, не поддающимися проверке, и мы теряемся в них словно в огромном лесу, тонущем в тумане, который мешает ясно видеть…

Бывший император рассказывал о своем прибытии в Екатеринбург:

17 апреля, вторник. «Тоже чудный теплый день. В 8.40 прибыли в Екатеринбург. Часа три стояли у одной станции. Происходило сильное брожение между здешними и нашими комиссарами. В конце концов одолели первые, и поезд перешел к другой — товарной станции… Яковлев передал нас здешнему областному комиссару, с которым мы втроем сели в мотор и поехали пустынными улицами в приготовленный для нас дом — Ипатьева… Дом хороший, чистый. Нам были отведены четыре большие комнаты: спальня угловая, уборная, рядом столовая с окнами в садик и с видом на низменную часть города и, наконец, просторная зала с аркою без дверей. Долго не могли раскладывать своих вещей, так как комиссар, комендант и караульный офицер все не успевали приступить к осмотру сундуков. А осмотр потом был подобный таможенному, такой строгий, вплоть до последнего пузырька походной аптечки Аликс. Это меня взорвало, и я резко высказал свое мнение комиссару…»

18 апреля, среда. «Выспались великолепно… По случаю 1 мая слышали музыку какого-то шествия. В садик сегодня выйти не позволили!.. Дышал воздухом в открытую форточку».

21 апреля, Великая суббота. «…По просьбе Боткина к нам впустили священника и дьякона в 8 час., большое было утешение помолиться хоть в такой обстановке и услышать «Христос воскресе». Украинцев, помощник коменданта, и солдаты караула присутствовали…»

1 мая, вторник. «…К полудню сменился караул из состава той же особой команды фронтовиков — русских и латышей… Сегодня нам передали через Боткина, что в день гулять разрешается только час; на вопрос: почему? исполняющий должность коменданта ответил: «Чтобы было похоже на тюремный режим…»»

2 мая, среда. «Применение «тюремного режима» продолжалось и выразилось в том, что старый маляр закрасил все наши окна во всех комнатах известью… Караульный начальник с нами не заговаривал, так как все время кто-нибудь из комиссаров находился в саду и следил за нами, за нами и за часовыми!..»

28 мая, понедельник. «Очень теплый день. В сарае, где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска… И при этом без всякого объяснения причин. Все это наводит на мысль, что понравившиеся им вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно! Внешние отношения за последние недели также изменились: тюремщики стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как бы тревога или опасение чего-то у них! Непонятно!»

21 июня, четверг. «Сегодня произошла смена комендантов — во время обеда пришли Белобородов и др. и объявили, что вместо Авдеева назначается тот, которого мы принимали за доктора, — Юровский. Днем до чая он со своим помощником составляли опись золотым вещам — нашим и детей; большую часть (кольца, браслеты и пр.) они взяли с собой…»

23 июня, суббота. «Вчера комендант Ю. принес ящичек со всеми взятыми драгоценностями, просил проверить содержимое и при нас запечатал его, оставив у нас на хранение… Ю. и его помощник начинают понимать, какого рода люди окружали и охраняли нас, обворовывая нас. Не говоря об имуществе — они даже удерживали себе большую часть из приносимых припасов из женского монастыря… Сегодня начал VII том Салтыкова. Очень нравятся мне его повести, рассказы и статьи…»